– Ни хрена себе, – бурчит он, потирая переносицу. – Мы с тобой не… – тихо спрашивает он у Риган.
Соседка трясет головой, и вид у нее на удивление спокойный.
– Нет. Просто ты был такой пьянющий, что не дотянул бы до дома. Вообще-то ты должен был спать на полу. – Она чуть приподнимается, оглядывая его костюм, вернее, полное отсутствие такового. – Приятель, а с какого перепугу ты голышом?
Ее вопрос приводит меня в чувство: вспоминаю, что Эштон совершенно голый. Мои глаза снова пробегают по его отпадной фигуре, и в результате внизу живота возникает странное ощущение.
Он утыкается лбом в подушку и, не отвечая на ее вопрос, бормочет:
– Слава тебе, господи!
Одним грациозным движением парень поднимается с нижней койки и встает. Шумно выдыхаю и перевожу взгляд на окно, но успеваю запечатлеть полный вид спереди.
– В чем дело, Ирландка? – усмехается он. – Что-то не так?
Ирландка.
– Почему ты меня так называешь? – спрашиваю я, осторожно оборачиваясь.
Он ухмыляется, опершись рукой на ступеньку, и, судя по всему, ничуть не смущен своим видом.
– Похоже, ты мало что помнишь из событий прошлой ночи, так?
Эштон смотрит мне в лицо так пристально, что у меня сводит живот. И я тут же осознаю, что мочевой пузырь у меня вот-вот лопнет.
– Если речь о том, почему мы все тут в одной комнате, а ты без одежды… то да. – Слова выскакивают из меня на два тона выше, чем обычно, и как будто сами по себе.
Он делает шаг вперед, а я тут же отступаю на шаг, пытаясь втиснуться между стеной и туалетным столиком. В голове у меня пусто, похоже, я сейчас вырублюсь. Или меня вырвет. Прямо на грудь этому типу, с которым я вчера почему-то всю ночь обжималась.
На туалетном столике лежит белая простыня. Хватаю ее и, прижавшись к стене, прикрываю себя спереди. Он делает еще один шаг, и я прижимаюсь к туалетному столику, чтобы не упасть, и стараюсь не смотреть вниз, хотя продолжаю паниковать. Если он сделает еще один шаг, то эта его штука меня коснется.
– Успокойся. Мы вчера пришли к соглашению, что в женихи я не гожусь.
Я еще крепче прижимаю простыню к себе и упрямо задираю подбородок:
– Это радует. Значит, я была в состоянии формулировать мысли.
Однако сейчас я не в состоянии оторвать взгляд от его глубоких карих глаз. Они словно буравят меня, но я не могу понять, что скрывается в их глубине. Интересно, помнит ли он, что меня поцеловал. И не жалеет ли об этом.
Чувствую, что он придвинулся чуть ближе. И больше не могу себя контролировать.
– А ты не мог бы направить это в какую-нибудь другую сторону? – выпаливаю я.
Он откидывает голову и хохочет, поднимает руки кверху и отступает.
– Риган, никому не слова. Особенно отцу, – говорит он через плечо.
– Будь спокоен. Я – могила, – бормочет Риган, потирая лицо.
– Какого хрена? – слышу я сонный голос Кейси. Она садится и утыкается взглядом в Эштона. Видит его в полной красе, а потом замечает меня в углу. Сестра окончательно просыпается. – Только не это… Вы что, вчера с ней… – говорит она со стоном.
Стою, прикрываясь простыней, и умоляющими глазами смотрю на сестру. Я не знаю! Я не знаю, что мы делали!
– Да нет, ничего не было! – подает голос Риган.
Я с облегчением выдыхаю и тут же морщусь. Голова взрывается нестерпимой болью.
Не одна я испытываю облегчение. Лицо у Кейси светлеет, и она, уже другим тоном, добавляет, бросив выразительный взгляд на Эштона:
– Приятель, а как насчет того, чтобы зачехлиться?
Тот ухмыляется, разводя руки в стороны.
– А я думал, произведу на тебя впечатление!..
В ответ Кейси со значением улыбается.
– Скромнее надо быть. Дома меня ждут более весомые аргументы, – замечает она, сопровождая свои слова выразительным взглядом. И с невозмутимым видом кивает в сторону двери. В этом вся Кейси. За словом в карман не лезет и сохраняет спокойствие, даже если ей на глаза попадается чей-то пенис.
Эштон качает головой и ухмыляется.
– Не поспоришь. – Он поворачивается и снова пристально смотрит мне в глаза с тем же нечитаемым выражением, а потом опускает взгляд на простыню, в которую я вцепилась изо всех сил. – Похоже, это моя, – говорит парень и тут же выдергивает простыню у меня из рук, снова оставляя меня почти обнаженной. Я прикрываюсь руками, а он в четыре шага доходит до двери, распахивает ее и выходит в холл.
Выходит как раз в тот момент, когда мимо, волоча за собой чемоданы, идет какая-то студентка с мамой. Эштона ничуть не смущают их упавшие на пол челюсти, он неспешно прикрывает бедра простыней и, склонив голову, приветствует их: