— Да не трясись ты! — великодушно успокоил ее Сашка, даже по плечу похлопал.
— Может, выпьем? — Алена сделала вид, что действительно расслабилась, хотя от Сашкиного прикосновения колени у нее подогнулись.
— Неплохая мысль.
Она отскочила к бару и перевела дух. И тут же мысленно поклялась, что больше никогда не согласится остаться в одной комнате с убийцей, даже если в соседнюю набьются все омоновцы Москвы, усиленные десятком агентов ФБР и полусотней ребят из МОССАДа.
— Виски, водка, бурбон, джин? — бодро проговорила Алена, «заинтересованно» рассматривая бутылки. Да дела ей не было до бутылок, даже тех, которые стояли у самой стенки и остались еще с последнего приезда отца! Гораздо больше ее занимал вопрос: так ли уж она правильно поступила, что повернулась к Сашке спиной, не воспользуется ли он этим обстоятельством, не шарахнет ли ее по голове чем-нибудь увесистым? И тут ей в голову пришла совершенно неожиданная и абсурдная мысль. Алена ухмыльнулась, впрочем, Сакисян ее циничной ухмылки видеть не мог.
— У тебя богатый выбор, — он подошел и принялся через ее плечо разглядывать содержимое бара.
Алена стояла, пытаясь унять дрожь в пальцах.
— Так что будем пить? — просипела она. Алене сейчас было абсолютно все равно. Она бы стакан с керосином осушила, не поморщившись. Не то чтобы была законченной алкоголичкой, просто обстоятельства не те, чтобы выбирать напитки. Она даже подумала, что самый простой выход — самой чем-нибудь по голове себя долбануть, чтобы больше не мучиться в ожидании.
Может быть, гость почувствовал, как ее трясет, и пожалел — а скорее всего просто вдоволь нагляделся на бутылки, поэтому вернулся к столу и небрежно кивнул:
— Давай бурбон.
Алена с великим облегчением извлекла бутылку и два бокала. Поставила все это на столик и даже сумела улыбнуться.
— Вот и славно. — Сашка разлил напиток и торжественно произнес: — За предстоящий успех операции!
— Ой! — Она вспомнила про свою шальную идею: — Музыка!
— Ну прямо как в лучших домах…
— Почему «как»?! — Алена подскочила к музыкальному центру и ткнула пальцем в клавишу. — Я тут такую песенку раскопала, закачаешься! Ничего не напоминает?
Разумеется, из колонок тут же заворковал Элвис Пресли: «Love me tender…»
— Что? — не понял Сашка.
— Ну, «Тендер» — это же название того, что мы так усиленно рекламируем! Почему, интересно, эту песенку в рекламе не использовали?
— Наверное, потому, что существует закон об авторских правах. Представляешь, сколько нужно заплатить родственникам этого Пресли, чтобы они разрешили использовать песню в рекламе? Расходы нипочем не окупятся.
Она все еще сидела на корточках, к нему спиной.
— А может быть, это ты у нас такая гениальная, никому больше и в голову не пришло, — продолжал Сашка, но голос его стал каким-то вялым.
Алена слишком поздно сообразила, что находится в уязвимом положении дольше, чем требует самое атрофированное чувство самосохранения. Когда же она резко развернулась, то не удержалась на ногах и, вскрикнув, упала на пол. Заметив же в руке Сашки бутылку, она и вовсе потеряла самообладание. Да какое там самообладание, она так заверещала, что Сашка скорее всего оглох бы, если бы доблестные оперативники не повыскакивали из своих засад и не оттащили его в другой угол комнаты. Алена же разрыдалась — так же истерично, как рыдала незадолго до этого харитоновская Оксана.
Кто-то гладил ее по плечу, и она решила, что скорее всего это Вадим, если, конечно, у него было на это время. А если не Вадим, то вообще какая разница? У противоположной стены несколько милиционеров приводили Сакисяна в состояние задержанного. Сашка брыкался, пинался и орал, что все с ума посходили и он скорее всего — тоже, потому что понять ничего не может. Потом он стал кричать, что пришел просто в гости, но ему, похоже, так и не поверили.
Наконец Сашка угомонился, и его вывели. Выглядел он очень расстроенным. Только когда добрая половина оперативников покинула гостиную, сопровождая неудачливого директора съемочной группы, Алена осмотрелась и глубоко вздохнула. Ей показалось, что воздуха в квартире, стало больше, а по составу он стал чище.
— В какой-то момент я уже решил, что ничего не получится. — Вадим сидел в кресле и улыбался. — Представляете, как глупо бы выглядело: открывается дверь спальни, и оттуда выходят люди в камуфляже, которые гуськом покидают гостиную. Сакисян бы с ума сошел.
— Дала я маху, да?
— Ну… не буду отрицать. — Вадим подал ей руку.