— Так что же нам делать?! — сорвался я на крик.
— Быть с дочерью, в ее последние дни…
…Любочка прожила еще два месяца, в день, когда ей бы исполнилось полгода, ее сердце отказало. Реанимировать дочку не смогли. Она ушла от нас, закончив свое короткое путешествие так же, как и начала, на руках у матери.
Лили не плакала, не спала и не ела, также она не реагировала ни на что. Только в день похорон, все порывалась достать Любу из миниатюрного гроба. Мы с Брэнсем ее еле удержали. После того дня, она перестала двигаться, сутками лежа в постели. К специалистам мне пришлось обратиться к концу второй недели, когда я понял, что самостоятельно не способен ее вытащить, я вообще не способен был ей помочь потому, что сейчас помощь требовалась мне не меньше. В противовес сестре, я не мог успокоиться. Мне надо было что-то делать, иначе я чувствовал, что не выдержу и пущу себе пулю в лоб.
И почти пустил, остановила меня Лили, она появилась именно в тот момент, когда я снимал пистолет с предохранителя. Безжизненные, тусклые глаза смотрели на меня со смесью обиды и непонимания. Для нее, я уже был предателем.
— Вначале тогда, помоги мне, а потом уже сам умирай — указала на пистолет Лили.
— Лили… ты не так…
— Поняла? Сомневаюсь. Ты думаешь, что один страдаешь? Думаешь, я не чувствую того же? Или может, я по-твоему не потеряла дочь? Любиму дочь? Это не ты носил ее под сердцем столько месяцев, не ты дал ей жизнь и не ты мучился все это время угрызениями совести, в страхе, что расплата неминуема. Знаешь, каково это терять надежду, когда только начал ее приобретать? Я думала… я верила, что Господь нас простил, что он дал нам ее, как знак, что не винит нас больше, что наш грех искуплен! Но, как же я ошибалась. Ты хоть понял, зачем он подарил нам дочь?! — сжимая до крови ладони закричала Лили.
— И зачем? Зачем, он по-твоему дал ее нам?! — подлетел я к сестре.
— Чтобы отнять! Показать, что мы — не заслуживаем прощения! Он наказал нас и вот теперь, мы действительно искупили свои грехи, только заплатила за них наша малышка — своей жизнью!
Она несла бред. Я понимал, что она говорит глупости, но я сам верил в эти глупости, сам считал так. И мне нечего было возразить сестре. Да и как можно возражать, если сказать в ответ нечего? Я просто отбросил пистолет и крепко прижал к себе самую любимую девушку на этом свете. Ту, которую я сделал самой несчастной на этом свете, которую никогда не смогу назвать своей… на этом свете…
С того дня все поменялось, мы много работали, не отдыхая, будто желание стать всемирно известными превратилось в одержимость. Я почти забыл, что такое сон, работа забирала все, кроме одного — таланта. Лили никогда не писала такие песни, никогда не пела так прекрасно, как делала это сейчас. Я же… Я перестал быть ее тенью, мы встали на одну ступень, я начал сочинять музыку, порой без слов, просто инструментальную, СМИ писали, что она оставляет неизгладимый след в душе каждого, кто ее слушает. А слушали ее все, кроме Лили. Она уходила из дома, стоило мне сесть за рояль, уезжала с концерта, как только начиналась сольная программа с моими медолиями. Но это не самое важное, главное, мы перестали разговаривать. Нет, мы здоровались и прощались, но на этом все. Она не желала общаться со мной, вздрагивала от моих случайный прикосновений, даже когда смотрела на меня, я чувствовал, что ее взгляд направлен сквозь. Она не видела меня, не желала видеть. И это не менялось, шли недели, месяцы… Прошел год. Мы ездили на гастроли, летали в разные туры, но мы не были вместе. "Нас" — не существовало, только я и она.
Наверное, не будь я таким трусом, давно бы предложил заниматься сольной карьерой. Но от одной мысли, что я даже видеть ее больше не смогу, внутри меня все скручивалось в тугой ком. Я не был готов отпустить ее, я никогда не буду готов. Это странно, но и Лили не делала попыток уйти, она молча терпела меня, хотя, сейчас я думаю, что она не терпела, а просто перестала замечать, я стал для нее никем — пустым местом. А пустое место не может раздражать или злить, на него просто не обращаешь внимание. Вот и она — не обращает.
Прежняя напускная холодность, превратилась в настоящий лед. Лед, который когда-то потопил "Титаник", теперь он топил наш чувства. А я, как глупый капитан, решил пойти ко дну вместе с "кораблем", когда-то называвшимся "любовь".
— Почему ты это не прекратишь?! — кричала на меня Машка.
— Не нервничай, в твоем положении это опасно — флегматично произнес я, глянув на заметно округлившийся животик, бывшей девушки, но настоящей подруги.
— Ты дурак?! Да как я могу не нервничать., наблюдая день за днем, как ты превращаешься в ходячий труп! — не обращая внимания на мои слова, продолжила кричать подруга.