- Вот и наш именинник! – возглас Тани и разом вспыхнувший яркий свет заставляют меня зажмуриться и отступить на шаг. Кто-то - кажется, сын - заряжает мне в лицо россыпью конфетти. Тут же на шею с визгом бросается Анж. Кто-то взрывает хлопушку.
- Ну-ка все разом! - громыхает голос Веньяра. - Три-четыре: с днем рождения!
В гостиной накрыт стол, и все домочадцы здесь: Вики, Таня, Шику, дети. А с ними Жан и Забияка Скотти, который теперь тоже снимает у нас одну из гостевых комнат.
- Мы уже всё знаем, - дождавшись, когда меня поздравит семья, подходит и распахивает объятья Веньяр. Крепко сжимает, мнет, оглаживая спину, и от души тычет в плечо кулаком, - снова все самое интересное досталось тебе, сукин ты сын!
- Ну, извини, я…
- За победу! – Жан отпускает меня, но продолжает держать за плечи. – Сержант Скотти, открывай шампанское! Сегодня великий день!
- Жано!
- Орима победила! Ну что? Чем ты опять недоволен?
Все ждут, что я что-то скажу. В глазах ожидание и восторг, они уже услышали по телевизору, что мы победили. Что война закончилась…
Закончилась? Черта с два! Но детям и женщинам этого знать не нужно!
- Орима победила, - подтверждаю я, - все кончилось. Мы победили.
Скотти тащит бокалы с шампанским. В зубах у него вместо извечной зубочистки торчит блестящий свисток, такой – дуешь в него, а он гудит, и раскручивается трубочка. Ким снова бросает мне в лицо конфетти, Анж шлепает его по руке.
- За победу, - Забияка вручает мне и Веньяру бокалы, и, как заправский официант, бежит за следующими.
- Поздравляю, Дан, - Ви старается держаться спокойно, но мне кажется, что от радости и облегчения у нее подкашиваются ноги. А может, просто устала, вон они с Татьяной сколько всего наготовили.
- Спасибо, давайте уже поедим. Не пропадать же добру.
Праздник продолжается до глубокой ночи. Я прошу Вики оставить завтра детей дома, ничего страшного, если они прогуляют один день. Таня пожирает меня влюбленными глазами. Шику то и дело ерзает, бросает вопросительные взгляды, что-то шепотом спрашивает у Жана. Скотти, дождавшись окончания праздника, берется помочь Татьяне убрать посуду. Мне хочется лечь в постель и проспать часов десять.
- Пойдем, - отставляя опустевший бокал, решительно поднимается Жан, - на пару слов.
Все домашние тут же понимают, что праздник окончен. Вики отправляет Анж и Кима чистить зубы, Таня при помощи Шику и Райана убирает со стола.
- Ладно, - вздыхает Веньяр, крепко заперев дверь в кабинет, - рассказывай.
- Что рассказывать?
- Как это что? Ты вернулся чернее тучи и весь вечер улыбаешься вымученно, будто тебя живьем режут на куски. Выкладывай, Райт, выкладывай как на духу!
Я растираю шрам на лбу. Дурная привычка появилась – все время трогать место, где в твою голову вошла пуля Смита.
- Радоваться нечему, Жано, морфоиды переиграли нас. И я не знаю, как это изменить.
После моего рассказа мы долго молчим, погруженные в свои мысли. За окном светлеет – наступает новый рассвет, нового, уже другого, дня. Первого дня после войны. В подоконник стучит теплый летний дождь.
- Думаешь, Рагварна снимут? – напряженным тоном спрашивает Жан, нервно теребя пуговицу на манжете форменной рубашки.
- Не знаю. Может быть, не сразу… Не знаю, Жано! Брэниган показал себя героем, а у него с Рагварном отношения более чем натянутые.
- Да у него со всеми натянутые отношения, - ворчит Жан, - Брэниган придурок.
- Это ничего не меняет.
- Ты что-нибудь придумаешь, - уверенно произносит Веньяр, - пойдем спать, дружище. Завтра у тебя появится новая гениальная идея, слышишь? У меня предчувствие. А меня предчувствия никогда не обманывают!
Глава 18
Штормзвейг. Август 977 года.
С Линой я встречаюсь на торжестве, посвященном победе над лефтхэндом. Я в составе делегации Эдварда, Аделина в качестве избранного секретаря совета миров Перекрестка. Ее отец, Ринарио Умано, формально остается лидером Штормзвейга, но уже ни для кого не секрет, что междумирьем управляет его дочь.
- Сюда, - увлекает меня за собой Лина и приказывает охране, - отключите все камеры в этом крыле и никого не пускайте. Если нам помешают, вы найдете себе работу только на Шурте. Ясно?
- Да, госпожа Умано.
Она закрывает дверь и прислоняется к ней спиной.
- Здесь нас никто не найдет, - шепчет, откидывая голову. Верхняя пуговица ее блузки призывно расстегнута. Если бы ты был сейчас здесь, интересно, о чем бы подумал?
- Так о чем ты хотел поговорить?
- О нас, - отвечаю я прямо и серьезно. Лина распахивает глаза. Она – очень умный и волевой человек, но при этом остается женщиной. Любящей женщиной. – Ты не поняла.
- Я еще ничего не сказала, - холодно замечает Лина и застегивает блузку.
- Хотел тебя предупредить. В свете всего произошедшего, тебе лучше не демонстрировать свое расположение ко мне. Рагварн не на коне, а я с ним в одной связке.
- Многие одобряют действия командора Оримы, - парирует Лина.
- Но многие его осуждают. Особенно Семья. Наши солдаты расстреливали их сородичей…
- Семья не считает сородичами ренегатов, переметнувшихся к лефтхэнду!
- У них много других поводов недолюбливать меня. А тебе следует укреплять позиции.
Лина смотрит с проницательностью кошки, уголки губ приподнимаются в улыбке.
- Ты беспокоишься обо мне?
- Мы играем за одну команду, - отвечаю я.
- Ты стал жестким, очень жестким, Дан, - с укором говорит она.
- Конечно, я беспокоюсь о тебе, Лин! Будь осторожна, ладно?
Лина подходит ко мне, застывает рядом. Проводит тыльной стороной ладони по лацкану моего мундира.
- Как у тебя с Викторией?
- Спасибо, все хорошо.
- Я рада за тебя.
Она поднимает глаза. Красивые, яркие. Светлее, чем у Вики, но тоже синие. Моя рука поднимается, отводит прядку, выпавшую из строгой прически. Лина смотрит во все глаза, кажется, даже не дыша. Берет мое лицо в ладони и тянется, приоткрывая губы. Ее взгляд затуманен. Мои руки ложатся на узкую талию, ее грудь касается моей груди. Я не понимаю, что творится, просто толкаю ее на пол и сам падаю на нее.
Над нами летят стеклянные брызги.
- Дан! Что… отпусти, ты…
Но я, все еще закрывая ее своим телом, уже кричу в переговорник:
- Нападение на мисс Умано! Работал снайпер, – подняв голову, отмечаю расположение дырки от пули. – Стреляли предположительно с крыши левого крыла здания. Постарайтесь взять живым!
- Господи, - стонет Лина, и я отпускаю ее, откатываясь в сторону, - ты знал? Ты это специально?
Она садится и машинально поправляет прическу.
- Кто в нас стрелял? Это в тебя стреляли или в меня? Что ты молчишь, Райт?
Рация отзывается треском и помехами, сквозь которые охрана сообщает:
- Ушел, генерал, сэр. Винтовку бросил и ушел.
- Оцепите район, объявите план-перехват! Черт! – я отключаю переговорник. Лина сидит, закрыв лицо руками.
- Я не знал. Лин, ты веришь мне?
- Верю, - глухо отвечает она, мне кажется, что в голосе звенят слезы.
Помогаю ей подняться. Мисс Умано одергивает юбку, снова застегивает верхнюю пуговичку блузки и подходит к зеркалу, чтобы оттереть размазавшуюся косметику.
- Я не собираюсь ничего изображать, - резко говорит она, глядя на меня в отражение зеркала, - у нас с тобой единая политическая позиция, и мне плевать, в фаворитах ты или тебя ненавидят!
Тебя любит потрясающая женщина, братик! Она достойна восхищения.
- Тебе придется удвоить охрану.
- Я ее утрою, - непринужденно пожимает плечами Лина, - но тебя больше не предам. Знай, я всегда на твоей стороне! Что бы ты ни натворил.
Подхожу и обнимаю ее плечи. Не такие хрупкие, как у Ви, прямые и гордые, но все равно слабые, женские.
- Спасибо, Лина, это много для меня значит.
- Я тебя люблю.
- Я знаю, Лин. Знаю…
Орима. Август-сентябрь 977 года.