Ладно, хотя бы один из них готов поговорить. Теперь остается сформулировать вопрос.
- Ра кирра триннас Нар-шин?
Вопрос об обряде одарения духом заставляет моего собеседника побледнеть и шарахнуться от решетки.
- Ра кирра триннас Нар-шин? – терпеливо повторяю я, надеясь, что не слишком сильно исказил суть вопроса.
- Нар-шин триннас наэ три! – отвечает тот, который поначалу не хотел разговаривать. – Ной три! Ра каэ ной?
Откуда я знаю о нем? Ха! Мне в некотором роде случилось в нем поучаствовать. Я задираю футболку, и нарьяги потрясенно переглядываются. Мой шрам от операционной раны полностью соответствует ране, которую нанес тебе бешеный психопат Камфу.
- Ка царрим ррица? – недоверчиво спрашивает голубоглазый нарьяг, снова припадая к решетке. Второй держится более отстранено, но в черных глазах жадное любопытство мешается с суеверным ужасом. Нарьяги доверчивы, и я снова решаюсь на обман, соглашаясь с бредовым предположением голубоглазого.
- Камфу. Камфу царрим ррица.
Через много месяцев после всего случившегося в Нарголле, когда мы уже жили все вместе в Ориме, Шику рассказал мне, что нары считают печень более ценной, чем сердце. То есть пожертвованная Нар-шине, – или Нар-шину, я так и не понял, как правильно, – печень означала, что человек приносит своему богу саму суть своей жизни.
Нарьяги смотрят на меня, будто на привидение. Голубоглазый медленно мотает головой.
- Ноэ надрус!
- Нар-одар? – шепотом спрашивает второй.
- Надрус! – упрямо повторяет свое «невозможно» голубоглазый. – Нар-одар шин тиррас! Ноэ рукка – ро харрум шин.
Я изо всех сил напрягаю память, чтобы вспоминать значение нарских слов. Вопросительно поднимаю брови, не понимая, что имеет в виду нарьяг, когда называет произошедшее с тобой то чудом, то проклятием.
- Ра лукка, - осторожно подбираю слова для самого важного вопроса, - Нар-одар шин? Нар-одар шин рам?
- Надрус, - восклицает черноглазый, но его соплеменник качает головой и приникает к решетке, чтобы быть ближе ко мне:
- Нар-одар бара! Та царрим ррица ри бара! Камфу деррус аур нар-яг!
Он опускается на корточки и обхватывает руками голову. Потрясенный его словами, я отступаю и, поймав испуганный взгляд второго нарьяга, ухожу прочь.
Выключив свет, я запираю дверь блока и трясущимися руками достаю сигарету из помятой в кармане пачки. Но дым не успокаивает, а огонек кажется отсветом адского пламени. Корд, Господи! Это похоже на бред! Не может же все быть так, как говорил этот нарьяг! Да что он знает? Этот дикарь, выросший на одурачившей сотни несчастных религии, что он может знать? Но если это правда, может быть, это шанс? Наш с тобой личный, уникальный шанс, оружие, которое справедливый макрокосм, в который я, правда, как и в гребанного Нар-шину, ни разу не верю, дал нам, чтобы победить кровососущую заразу. Тогда я готов благодарить проклятого Камфу, который не убил тебя насовсем – по дурости ли, или из каких-то своих соображений. Интересно, знал этот ублюдок, что делал, когда пытал тебя, применяя запрещенный обряд? Теперь мы уже никогда не узнаем правды. Сигарета сгорела до фильтра, и обжигает мне пальцы. А ты молчишь.
Молчи, черт с тобой. Только живи, брат. Живи.
Глава 20
- Подъем, мой друг! Дела не ждут!
- Жааааан, - я вытаскиваю подушку из-под головы и закрываюсь ею.
- Половина шестого, Дан, вставай уже, - Веньяр топает, как конь, и голос у него отвратительно бодрый.
- Какого хрена ты снова будишь меня в такую рань?
- Я не виноват, что ты мотался где-то половину ночи и обсуждал планы на Ориму без меня.
- Так это мелкая месть?
Господи, как трудно прийти в себя. От недосыпа у меня давит в груди. Или это воспоминания о вчерашнем дне?
Но Жан прав, надо вставать. Дел много, и они не ждут. Отоспимся на том свете, как говорится.
Содрогнувшись всем телом от царящего в казарме холодного воздуха, откидываю подушку с одеялом и свешиваю ноги с койки. Дни еще жаркие, но ночью помещение промерзает совсем по-осеннему.
Веньяр, закинув ноги на стол, раскуривает сигарету.
- Не кури тут.
Жан демонстративно выпускает изо рта колечко дыма.
- Что-то ты злющий с утра! Как голодный локхи.
Локхи. Почесав колючий подбородок, поднимаю глаза к покрытому разводами потолку. А ведь это идея.
- Ты гений, знаешь?
- Знаю, - скромно соглашается Жано, - но о чем это ты?
Встаю, сразу хватая футболку. Что-то меня знобит.
- Как думаешь, у наших друзей еще остались Дружки?
Веньяр соображает быстро.
- Куда они денутся? Конечно, остались!
- Командируй кого-нибудь за псинками. Устроим тварям веселуху.
- Сию минуту, мон шер, - ухмыляется Жан и уходит доставать других.
Я со стоном опускаюсь обратно на кровать, утыкаюсь лицом в подушку.
- Корд, - зову на пробу.
Ты продолжаешь меня бойкотировать.
- Командор приказал нам помириться.
Твое молчание дает понять, что после того, как Рагварн сдал позиции и согласился сотрудничать с Семьей, его приказы потеряли для тебя значимость.
Вздохнув, я захожу с другой стороны.
- Ты понимаешь, что у нас, возможно, больше не будет шанса спокойно поговорить? Операция начинается вечером, за день мне придется переделать кучу дел, я все время буду на виду.
Откладываю подушку, пока не порвал ее нахрен, и иду к умывальнику бриться. Зеркало отражает мрачную рожу, опухшую от недосыпа. На лбу черная линия царапины, вчера во время взрыва чиркнуло то ли острым камнем, то ли осколком стекла. Дотронувшись, обнаруживаю на пальцах кровь. Значит, будет еще один шрам. Красавец, нечего сказать!
- Любишь ее? – твой голос заставляет сердце ёкнуть.
- Корд, я бы никогда…
- Скажи мне.
- Это же Ви, ее невозможно не любить. Но это ничего не значит.
Странно оправдываться в пустой казарме, глядя на собственное отражение в зеркале.
- Тебя любит лучшая в мире женщина, это значит много, - строго срезаешь ты мои нелепые оправдания, - теперь ты просто обязан вернуться живым и уйти со службы.
- Перестань, Корд!
- Все нормально, Дан. Прошло три года, Рагварн прав, Вики пора было смириться и полюбить кого-то другого.
Но она полюбила не «кого-то другого». Она любит во мне тебя.
- Если бы я мог поменяться с тобой местами, я бы сделал это!
- Не говори глупости! – пресекаешь ты мою истерику. – Брейся и берись за дело. Это твоя первая серьезная операция, брат. Сделай все, что от тебя зависит, чтобы выполнить задание и не умереть!
До завтрака я успеваю достать технический отдел кучей требований. На лицах техников ясно проступает горячее желание послать меня подальше, но приказ командора оказывать мне всяческое содействие в подготовке операции заставляет их повторять: «Не выйдет» с вежливой улыбкой. Я прекрасно понимаю их чувства: соорудить за половину суток броню без единой металлической частицы, аналогичные рации и пневматические пистолеты действительно едва ли возможно.
Но мне плевать. Об этом я тоже сообщаю им с улыбкой.
- Мои парни сегодня ночью идут в Ориму. Вы будете спать, а они пойдут безоружными под пули, чтобы отбить нашу с вами родину. Я не собираюсь вникать, как вы будете выполнять приказ. Я просто приду сюда в шесть и заберу одиннадцать комплектов брони, оружие и рации. Ясно?
И тоже улыбаюсь, наживая себе врагов.
Когда появляюсь в столовой, наши все уже там. Кортни окидывает меня неприязненным взглядом и ставит поднос с тарелками поближе к Сандерсу. Его группу придется разделить. Я приглядел себе острослова Кэла Ванхауса, Дрейка Луза с позывным Бамбук, который не только выбивал на стрельбище лучший результат, но и проходил обучение при управлении информационных операций, и Забияку Скотти, который отличается быстрым и нестандартным мышлением. Но состав боевых групп еще предстоит обсудить с Сандерсом.