- Расслабься, придурок. Приведешь Смита и можешь быть свободен.
Ривз снова затравленно оглядывается, получает очередной ободряющий тычок и послушно идет дальше.
После очередного поворота узкого коридора мы натыкаемся на двух лефтхэндовцев в серой форме. Охрана рубки. Я не успеваю даже отдать приказ, «фараоны» двумя тенями мелькают мимо, молниеносно обезоруживают серых, сворачивают шеи. Пуля, первым сообразив, что на входе требуется идентификация, тащит труп и прижимает ладонь к панели детектора. И все это четко и быстро, не дожидаясь приказа. Я начинаю уважать Ласточку Кортни, выучка его бойцов не уступает «Виктории».
Двери разъезжаются, и мы входим в центр управления полетами. Задание практически выполнено. Если не размениваться на мелочи типа мести Кеннету Смиту, мне остается только сесть в кресло пилота, пройти процедуру проверки доступа и поднять «Феникс» в Оримское небо.
Мы не встречаем больше никакого сопротивления. В рубке пусто, хотя все мониторы включены и системы запущены в режиме ожидания. Интересно, откуда у лефтхэнда пилоты достаточного для подобных полетов класса? Та же Эльви Крайер – у кого она научилась пилотировать огромный оримский бомбардировщик?
- Дан, это ловушка, - твой голос сливается с гремящим в наушнике криком Жано:
- Дан, уходи оттуда! Ольсен говорит, это не его номер. Его привели полчаса назад. Все подстроено, Дан! Вали отту…
- Чёооооорт! – ахает кто-то из моих бойцов, и, оглянувшись, я вижу, как сержант Ривз, хрипя и выпучив глаза, корчится на ребристом полу.
- Сука! – судорога дергает спину, натягивает ставшее непослушным тело от макушки до пяток. Резкая, непереносимая боль взрывает голову, ослепляет и оглушает. Я падаю на пол, не чувствуя удара.
Глава 24
Боль подчиняет. Убивает волю. Парализует разум. Боль настолько сильная, что я перестаю контролировать что-либо и вообще понимать, кто я.
- Вставай, Дан!
От звуков в черепе что-то взрывается, оказывается, боль имеет цвет, и каждое слово я вижу, как алую или ядовито-зеленую вспышку.
- Дан, пожалуйста…
Нет-нет-нет, ничего не говори! К ней невозможно притерпеться. Я будто стал сам концентрированной болью.
- Встань, братишка, выбирайся! – ты умоляешь меня, тихо, почти шепотом, но взрывы перед глазами не слабеют.
Встань… Как, твою дивизию?! Я ничего не могу, даже кричать…
- Можешь, ну! Давай! Помни о Вики…
Вики.
Я не чувствую пальцев. Они не гнутся. Я сам, как деревянный. Или скорее, хрустальный, тронь и рассыплюсь. И лежу на чем-то жестком и бугристом, как перевернувшаяся черепаха на своем нелепом панцире.
- Вики ждет тебя!
Вики ждет тебя, а не меня. А мне так больно, Корд!
Ты не слушаешь меня:
- Ты должен превозмочь это, брат! Ты нужен Ориме! Мне нужен! Вставай, Дан!
Превозмочь… Ты всегда мог подобрать нужные слова. Я переворачиваюсь на живот с рвущимся помимо желания стоном, ребра перекатываются, словно по булыжникам. Внутренности скручивает уже знакомый пульсирующий узел, я рывком сдергиваю шлем, и меня мучительно рвет на блестящий пол рубки и немного на ботинки Ривза. Как ни странно, сразу становится легче.
- Молодец, Дан, - ободряешь ты, голос становится почти ласковым, - а теперь вставай. Ты сможешь, брат, я знаю.
Я плохо вижу, все в какой-то красноватой мути. На пол капает красным, в горле солоно, дышать трудно. Думать еще труднее. Пытаюсь опереться на руки, но сил не хватает, я падаю на локти и замираю в этом положении, понимая, что, если упаду, с пола больше не поднимусь.
Ты гладишь меня по голове – по крайней мере, мне чудится прикосновение ладони к макушке. Кажется, я умираю. Я будто уже вижу себя со стороны.
- Ну же, Дан, не сдавайся, - просишь ты, - помоги нам обоим. Ты должен выжить и вернуться.
Я должен вернуться. Ты должен вернуться.
Ботинок скользит по полу. Меня сильно мутит, и с глазами как-то совсем хреново, но постепенно я возвращаю контроль над телом. Впереди маячит яркий прямоугольник – проем коридора, и я ползу на этот свет на четвереньках, ни о чем не думая, сосредоточившись на том, чтобы дышать и переставлять руки и ноги. Тело Ривза, безнадежно мертвое, сдвинуть не получается. Приходится тратить время, чтобы обогнуть его. Долбанный камикадзе! Он же знал, что умрет, когда приведет нас сюда. Потому и трясся. А я идиот. Мог бы догадаться, что о проникновении на борт давно известно, и Ривз никак не мог принимать душ в момент нашей атаки.
- Это я виноват, - говоришь ты, когда я последним отчаянным рывком бросаю тело в дверной проем, надеясь, что дверцы не сойдутся. Тогда мне сразу наступит каюк.
Ну, ты-то тут причем? Это же моя операция! Бездарное командование чуть не погубило весь отряд.
В голове окончательно прочищается. Я выползаю из рубки и, подтянув ноги к груди, сжавшись в комочек, пережидаю отголоски боли. Броня ощущается как какой-то уродский бугристый панцирь – охренеть, получается, излучение расплавило титановую броню. А я-то удивлялся, чего пальцы не гнутся.
Стаскиваю перчатки, восстанавливая дыхание. Все-таки тренировки в «аквариуме» Бэтти помогли – из носа еще течет, но я уже почти пришел в себя.
- Как себя чувствуешь? – с тревогой спрашиваешь ты.
- Лучше, - с трудом снимаю разгрузку с расплавленными магазинами, комковатый бронежилет и изуродованные щитки. Оставшаяся в рубке винтовка уродливо изогнута, сплав деструктирован. Странно, что меня не расщепило на молекулы, как все в рубке. От вида расползшихся стульев, поплывших волнами мониторов меня нестерпимо мутит.
- Надо уходить, Дан.
- Да, - стараясь не думать о том, что провалил задание, я упираюсь руками в пол лифта и медленно, с усилием, поднимаюсь на нетвердые ноги, - вытащу ребят и…
Ты перехватываешь контроль неожиданно, так, что я не сразу понимаю, почему моя рука тянется к панели дверей.
Корд!
- Дан, нет!
Да, Корд.
- Если ты выйдешь под излучение, и дверь закроется, ты погибнешь.
А если я уйду, погибнут они.
- Ты должен, Дан!
Так же как ты на Z:17? Ты замолкаешь, и я тут же жалею о неосторожных словах.
Зачем я это сказал?!
- Прости, брат! – упираясь руками в стенки лифта, шепчу я вслух.
- Делай, как знаешь, Дан, - с усталой обреченностью соглашаешься ты.
Мой ангел-хранитель, ты вытаскиваешь меня из разных передряг уже три года. Прости, что вечно лезу в самое пекло. Прости и пойми, я не могу их бросить.
Делаю шаг, и снова едва не падаю. Судорога резкой болью пронизывает спину, я стискиваю зубы. Сейчас бы раскусить имплант, но хрен разожмешь сведенные челюсти. Снова натыкаюсь на труп Ривза, какого этот черт рухнул именно тут? Обхожу лефтхэндовца, падаю на колени и перехватываю лежащего ближе всех Лузу за ремни жилета. Тащу к двери, на погнутое забрало шлема обильно капает моя кровь. Солдат тяжелый, очень, и кажется, что я не справлюсь, не дотяну. Но в коридоре становится легче, я снова обретаю контроль над телом, дергаю ремешок его шлема. Ремень заедает, и в этот миг солдат открывает глаза и сразу же шарахается от меня.
- Тшш, спокойно, это я!
- Командир! – хрипло шепчет Луза, таращась на меня и пытаясь справиться дыханием. В забрале шлема я вижу свое отражение, и до меня доходит, что его так напугало: рожа у меня в кровище, как у вампирюги, даже белки глаз – не белые, заплыли красным.
- Нормально все, боец. Живой?
- Угу, - не слишком уверенно отзывается Бамбук.
- Поднимайся. Надо вытащить наших.
Он оцепенело мотает головой, похоже, до него не доходят мои слова. Я помогаю ему стащить испорченные перчатки, расстегиваю броню, с которой солдат не может справиться сам. Он заторможено поднимает руку к лицу и утирает рот, где с уголка натекла кровь – наверное, прокусил щеку или язык.
- Подъем! – я протягиваю руку, помогаю ему подняться.
- Что там такое было? – потрясенно спрашивает Бамбук.