В панике кручу головой, отыскивая хоть одно знакомое лицо. Оно сразу же и появляется – Жан Веньяр склоняется надо мной с тревожной радостью на лице:
- Долго же ты валялся, старик! Я задолбался отдуваться один за нас двоих. О нет! Только не говори, что не узнал меня!
- Жан, - говорю я, и он облегченно вздыхает, обдавая меня запахом табака, видимо, не так давно выходил перекурить.
Давно он тут торчит? Сколько времени прошло после захвата «Феникса»? И где мы находимся?
Жано оттесняют врачи. Он обещает вернуться с Вики и убеждает меня, что я выгляжу уже не так отстойно, как перед ранением. Дыра во лбу не в счет, все равно она под повязкой.
Клоун, блин!
Следующие несколько часов мной занимаются доктора. Светят в глаза, слушают сердце, везут на томограф, снимают энцефалограмму. Я замечаю растерянность, с которой они переглядываются, но меня беспокоит другое – я до сих пор не слышу тебя. Что за шутки, брат? Почему ТЫ не приходишь в себя?
Когда меня наконец оставляют в покое, я зову тебя. Раньше такого не было – чтобы я совсем не ощущал твоего присутствия. Но раньше ты не получал пулю в голову.
- Дан. Дан. Дан!
Тишина. Я ничем не могу тебе помочь. Мне остается лишь ждать.
Ты не возвращаешься ни на следующий день, ни на следующей неделе. Растерянность докторов сменяется нездоровым любопытством. От меня скрывают причину, но всезнающий Жан выдает мне «страшную» тайну. Оказывается, пуля Смита не только не задела жизненно-важных центров, но и вообще никак не сказалась на мозговой активности. Если бы не входное отверстие и отчетливо заметный на рентгене кусок расплющенного металла в твоей черепной коробке, можно было бы подумать, что ничего не было. Собранный консилиум долго совещается и большинством голосов решает не трогать пулю. «Во избежание».
- Не такой уж ты уникум, - утешает меня хирург, - многие живут с железом в мозгах.
Да неужели? И в армии при этом служат, ага.
- Вытащить ее нельзя?
- Нет, - решительно отрезает он, - никто не согласится, учитывая, что сейчас ты вполне здоров.
Я-то здоров…
В первый раз Вики входит ко мне тихо, нерешительно замирает в дверях. Молчит, кусая губы. На ней джинсы и старый синий кашемировый свитер. Мне он нравится, потому что идет к ее глазам. Перед моей последней командировкой мы отвезли свитер на дачу вместе с другими ненужными вещами.
- Привет, - говорит Ви и нервно убирает выбившуюся из хвоста прядку за ухо.
- Ты подрезала волосы?
- Да. Тебе нравится? – любимые глаза наполняются слезами.
- Нравится, тебе так лучше. Не плачь.
Протягиваю руки, она подходит, садится на край кровати и обнимает меня. Целует, осторожно касаясь лица. Жан сказал, что я выгляжу почти нормально, но Вики все равно пугается. Гладит скулы, лоб – где нет повязки, и снова целует. Кого она видит сейчас – тебя или меня? Я обнимаю свою жену, понимая, что ничего уже не будет, как раньше. Нам обоим придется как-то мириться с тем, что есть.
- Ложись рядышком, - я отгибаю край покрывала.
- А можно? – Вики оглядывается на дверь. Моя девочка, кого нам теперь-то бояться? Все самое страшное уже произошло.
- Можно. Иди ко мне.
Мягкий кашемир ее свитера я до сих пор помню на ощупь. Как и изгибы ее тела, и тихое, осторожное дыхание в ямку на шее. С ней мне спокойно, как ни с кем на свете.
Вики обвивает меня руками, прижимается так, будто боится, что исчезну.
- Как дела у детей?
- Все хорошо, - она даже не поднимает головы, прижимаясь щекой к плечу. Глаза закрыты, но слезы все еще струятся, - Анж говорит о тебе каждый день, Ким… они скучают, Дан.
Дан…
- Я тоже по ним скучаю.
Мы молчим. Я вспоминаю наш последний вечер. Шел дождь, Ви купила новый зонт и показала его мне. Я похвалил, конечно, хотя даже не разобрал, какого он был цвета. Думал о Педро, который уже второй месяц не передавал сообщений. Я боялся, что парнишка не справится. Родная кровь все-таки.
Вики все поняла, но не обиделась. Только подошла, обняла со спины, и мы просто смотрели на дождь. А потом она спросила, все ли в порядке у тебя.
- Что с Оримой? – спрашиваю я.
- Орима наша. Вы справились, Дан.
- Когда все наладится, поедем домой. Я очень хочу домой, Ви.
Наверное, я не имел права настаивать. Вики не хотела возвращаться в наш дом, она всегда считала его слишком… большим, несовременным? Или слишком НАШИМ? Твоим и моим.
- Как скажешь… милый, - она нежно гладит меня по груди, - будет все, как ты хочешь.
На четвертый день моего заключения Веньяр не выдерживает и разбалтывает мне новости. Новости того стоят.
- Ты не представляешь, что сделали эти придурки! А ведь Сандерс нас предупреждал! Предупреждал ведь?
- Предупреждал. Что сделал Кортни?
- Попытался убить командора. Кому-то не дают покоя твои подвиги, - Жан, придвинув стул к моей кровати, вытаскивает пачку сигарет.
- Давай без лирики, а? - прошу я, с раздражением дожидаясь, когда он закурит.
- Есть без лирики, - он затягивается. Я не останавливаю его, пусть персонал с ним ругается. – В общем, королевна наша сдала своего таинственного покровителя. И знаешь, друг, мы были правы – это контрразведка постаралась.
- А кто же еще?
- В общем, Рагварн велел ребят не калечить, в конечном итоге, в чем они виноваты? Стреляли по рукам и ногам, вырубили и сразу в тюремную больничку. А потом закрутилось: военная прокуратура подключилась на полном серьёзе, безопасники суетятся, все чего-то требуют. Один командор спокоен, как танк.
- Так ребята под следствием? – приподнимаюсь я на локтях. Если так, нужно выбираться отсюда и выручать их, пока не расстреляли за госизмену. Других «особенных» у меня нет, а война только началась.
- Ты лежи, - Жан тушит сигарету в стакане с водой и аккуратно укладывает меня обратно в постель, - лежи, друг. Ребята уже все расстреляны. Не смотри на меня так! По протоколам расстреляны, ясно? А для нас – выведены за штат.
Минуту я соображаю, что он имеет в виду. Если то, о чем я подумал, то он гений! Не подозревая ни о чем, Жан открыл нам такие возможности, от которых у меня дух захватывает.
- Только Скотти ушел. Там… личное что-то, я не стал его держать. И Упыря с Ласточкой тоже… не стал.
- А их-то зачем?
Жан смотрит недоверчиво.
- Ты же сам просил отпустить Сандерса. К тому же, у прокурора могли появиться к нему очень интересные вопросы про вторую Заккарийскую. А Кортни пришлось отпустить с ним – на святое не покушаются.
- Что ты имеешь в виду?
- А ты не догадываешься? Если Кортни зацепит, наш друг Рэй устроит такую вендетту, что все забудут о твоих подвигах в Нарланде.
Понятия не имею, на что намекает Веньяр, да и вникать пока не хочу. Главное, все живы и в безопасности. Надо переварить эту информацию. Жано все сделал правильно. В конце концов, за штатом - не в могиле. Понадобятся, Орима призовет. Сейчас нужно выяснить другое:
- А где Рэндел?
- Дан, - Жано скорбно опускает голову, - я не хотел тебе этого говорить. К тому же, Рэндела больше нет…
- Черт!
- Нет, не могу! – Веньяр поднимает руку вверх и резко опускает вниз. – Ай, ладно! Предал он нас, друг. Тебя предал. Помнишь, как террористы засветили наш канал связи? Так вот, это он, Рэндел.
- Твою мать!
Не скажу, что совсем его не подозревал. Подозревал, конечно, только не мог понять мотивов.
Жан смотрит на меня с сочувствием.
- Дочка у него была. Ее снайперша заккарийская, «черная невеста», убила. Вот так-то. А мы все удивлялись, чего он так с Татьяной твоей носится.