— Я вижу, что ты что—то не договариваешь, — неожиданно произнёс Никита, когда фильм начал приближаться к своему логическому финалу.
Я перевела взгляд с экрана, где главный герой как раз собирался совершить самоубийство, на Никиту. В полумраке он выглядел ещё более привлекательным, и это было ужасно нечестно с его стороны.
— Мм?
— Ты искусала губы до самого мяса. Не могу утверждать точно, но, скорее всего, ты, благодаря этому, смогла сегодня перевыполнить норму белка для организма.
Я провела языком по нижней губе и тут же почувствовала металлический привкус. Никита оказался прав — странно, но я даже не замечала, как делала это, похоже, в течение всего фильма.
— Ведь какой—то там заговор — это не то, что тебя беспокоит. Ты никогда не относилась к категории людей, которых волнуют такие мелочи.
Я пожала плечами, мол, всякое бывает, и на меня находит, но затем всё—таки отрицательно покачала головой, взяла пульт с подлокотника и нажала на паузу.
А затем сказала:
— Ты прав. Это кое—что, что касается моей мамы.
Ни одна мышца на лице Никиты не дёрнулась.
— Ну, — сказал он. — В чём дело? Расскажи мне.
Я чувствовала себя странно: словно мне просто-напросто было недозволенно говорить о матери в присутствии Никиты.
— Всё нормально, — словно читая мои мысли, произнёс он. — Я могу говорить о чужих мамах и папах. Правда.
После этих его слов мне стало ещё паршивее, а желание взять его за руку возросло с троекратной силой. И я не удержалась — протянув свою ладонь вперёд, я накрыла ею Никитину, лежащую на диване, и тогда он придвинулся ко мне ближе, чтобы удобнее было держаться, и, как мне показалось, чуть наклонился вперёд.
Я рассказала ему о матери даже чуть больше, чем планировала. А он слушал, иногда сопровождая мои слова короткими кивками.
— Я не буду говорить тебе о том, что все проблемы — это ерунда, до тех пор, пока твоя мама жива и здорова, — заявил Никита, когда я замолчала. — И не потому, что ты это и без меня прекрасно знаешь, а потому, что каждая проблема имеет место быть. Твоя мама поступает некрасиво — это факт. Она обещала приехать до твоего выпускного?
— Да.
— Тем более! Ненавижу, когда люди не держат свои обещания.
— Я тоже.
— Ты, главное, не переживай. Поверь мне, наличие твоей мамы на выпускном не сделает его более особенным для тебя. Ты будешь сиять ярче всех, даже если зрителей будет на одного меньше.
Я улыбнулась. Никита тоже. Мы совсем забыли про глупый фильм, до конца которого оставалось не больше десяти минут.
— Я рада, что ты пришёл, — призналась я.
— Я рад, что ты позвонила, — ответил Никита.
Он смотрел на меня и позволял мне смотреть на него. Но не долго — ровно до тех пор, пока я не решила сократить расстояние между нами до минимума и не обнять его за шею. Слова сожаления о том, что я не обращала на него внимания раньше (надеюсь, тот факт, что я вообще мало на кого внимание обращала, хоть как—то оправдывает меня), застряли в горле. В последнее время, у меня частенько обнаруживались с этим проблемы: раньше я редко отфильтровывала всё, что слетало с моего языка. Теперь же, когда хороших моментов в моей жизни стало неожиданно больше, чем сносных, мне просто нечего было на это сказать.
Или есть чего — просто было страшно.
Никита ушёл спустя полчаса, оставив после себя приятный цитрусовый запах одеколона, смешанный с мятными нотками лосьона после бритья. Я не стала досматривать фильм — вместо этого взяла с полки старенький учебник по биологии за девятый класс, плюхнулась животом на кровать, так, что пальцы ног касались пола, и принялась перелистывать его, освежая в голове когда—то задвинутые на дальнюю полку знания по анатомии человека.
Когда мой телефон взорвался знакомой мелодией звонка, я обнаружила себя спящей лицом на странице о пищеварительной системе. Звонили с незнакомого номера, и я не торопилась брать трубку: у меня была такая политика — если номер не значится в моём телефонном справочнике, значит, я не считаю его важным. Но звонивший настаивал: не проходило и пяти секунд после того, как заканчивался один звонок и начинался новый.
На дисплее телефона значилось уже четыре пропущенных вызова, когда на пятый я наконец не выдержала и сняла трубку:
— Алло?
— В чём твоя проблема? Или ты не знаешь, для чего нужны телефоны?
Я даже немного опешила, но не от наглости абонента, а от того, кем он оказался. Это был Ян. И его голос был настолько взволнован, что я даже не сразу его узнала.
— Ян? Что случилось?
— Никита, — У меня внутри всё похолодело. — Какие—то подонки избили его.
Больше я не смогла ничего услышать, как ни старалась: Ян продолжал что—то отрывисто говорить в трубку, но у меня не было сил сконцентрировать на этом слух. Я даже не смогла спросить у него, в порядке ли он — возможно, именно об этом пытался сказать мне Ян.
Я просто села на край кровати, продолжая прижимать мобильный телефон к уху, и уставилась в невидимую точку на противоположной стене в попытке унять ужасное чувство в животе, из—за которого казалось, что меня сейчас стошнит.
Комментарий к Глава 13
https://vk.com/club75865569 <3
После абсолютного отсутствия вдохновения я таки сделала это! И сделаем вид, что на часах сейчас не 5:12 утра.
========== Глава 14 ==========
Я бежала по коридору, не сбавляя темп, даже после того, как медсестра на посту сказала мне, что с поступившим недавно Никитой Макаровым всё в порядке. Плоская подошва кед скользила по свежевымытому больничному полу, заставляя меня влетать в косяки, но я даже и не думала тормозить. Мне казалось, что всё это сон: чужой, глупый и какой—то слишком страшный. Но это была реальность, я понимала это по больничному запаху — смеси бинтов и каких—то лекарств, — а также по крикам санитарки, которую я чуть не сбила с ног, когда та спиной покидала только что убранное помещение.
В дверь палаты номер девять я влетела всем корпусом, больно ударившись локтями.
Я увидела Женю, прежде чем увидела Никиту. Он стоял у изголовья кровати брата, скрестив руки на груди, и что—то говорил ему, хмуря брови. Когда я вошла, он тут же замолчал и посмотрел на меня чуть мягче, чем до этого смотрел на брата.
Я не знала, что сказать, и лишь замерла в дверном проёме, не в силах разжать пальцы, чтобы выпустить металлическую ручку. Никита сидел в кровати, прислонившись спиной к стене, и дёргал здоровой левой рукой синюю лямку на поддерживающей повязке, фиксирующей правую. Когда наши взгляды встретились, Никита дёрнулся, чтобы слезть с кровати, но Женя тут же вернул его на место твёрдым, но лёгким толчком в плечо.
— Сиди на месте, Ромео. Врач сказал, сегодня тебе лучше отлежаться, — затем Женя снова перевёл взгляд на меня и улыбнулся. — Рита.
— Здравствуйте, — мой голос получился слишком высоким.
Я всё ещё переводила дыхание после спринта по коридору.
— Ладно, детки, я подожду снаружи, — Женя повернулся к брату и потрепал его по волосам. Тот недовольно отвёл голову в сторону, словно стеснялся при мне принимать от брата подобные знаки проявления семейных чувств. — Если что — зовите.
Женя прошёл мимо меня в коридор, и когда я шагнула в сторону, чтобы пропустить его, он одобрительно хлопнул меня по спине.
И мы с Никитой наконец остались вдвоём.
Теперь я могла внимательно разглядеть каждую рану на его лице: разбитая губа, свежий шов, пересекающий бровь, ссадина на скуле под глазом.
— Ужасно выглядишь, — я старалась звучать беззаботно, но понимала сама, насколько жалко выгляжу со стороны со слезами в голосе.
— Всё не так уж плохо, — Никита улыбнулся своей обычной, кривой и такой чарующей улыбкой.
Я покачала головой и подошла ближе. Мне стоило огромных усилий не упасть рядом с ним и не разреветься. Всю дорогу до больницы я придумывала, что скажу ему, но сейчас, когда он выглядел таким сломленным, но всё ещё пытающимся держаться за последнюю веточку оптимизма, все слова моментально вылетели из головы.