«А стихи пишу в печали, от безмолвия пишу…»
А стихи пишу в печали, от безмолвия пишу,
Затоскую и вначале говорю карандашу:
— Карандаш… — Он понимает, он и сам расскажет мне,
Отчего тетрадь немая оживает в тишине.
Оживают все предметы, все предметы — как друзья,
С ними я веду беседы о превратностях житья…
Больше всех болтают книги, и притом — наперебой:
Смех, рыданья, споры, крики. Кто — свирелью, кто — трубой.
В их крикливом, шумном мире чуть слышна тетрадь моя:
Где уж тут писклявой лире роз, кота и воробья…
«Вот я вернулась — не пропажа…»
Вот я вернулась — не пропажа.
Нашлась на радость всех собак,
Котов, и лошадей, и даже —
На радость мужа как-никак!
Я тут как прежде. И навечно.
Нервна, измучена, тупа…
Но, всепрощающе сердечна,
Березок тихая толпа
Меня встречает. Как смогу я
Опять мой чемодан замкнуть
И простодушную такую
Немую радость обмануть?
Да будет так. И паки, паки…
Муж, лошадь, кошки и собаки
С благословением берез
И в радости, и в море слез
Ненарушимо, неразлучно,
Пусть это глупо или скучно,
Пока в нас теплятся сердца,
Мы будем вместе. До конца!
«Нам пели птицы — мы не слушали…»
Нам пели птицы — мы не слушали.
К нам рвался ветер — не проник.
Теперь засушенными душами
Мы ищем высохший родник.
Хлопочем, рыщем, спотыкаемся,
А нажить — грузом на плечах!
Шутя грешим, небрежно каемся
И утопаем в мелочах.
Еще манит земля весенняя,
Зовет кукушка за рекой,
Но нам дороже воскресения
Наш озабоченный покой.
«Ветки маются в черном небе…»
Ветки маются в черном небе,
Страшно, страшно — идет гроза!
Мне бы в кресло, к печурке мне бы
И кому-то смотреть в глаза.
Слушать сказку или поверье
С привиденьями, с колдуном
И коситься, ежась, на двери
И на сосенку за окном.
И зарыться в пушистой шали,
Ощутив на спине озноб.»
И чтоб взрослые не мешали,
А боялись бы тоже чтоб!
Потому что на самом деле,
Хоть и страшно, но все мы тут.
Как бы сосны там ни шумели —
Колдуну меня не дадут.
Уж меня-то, меня, такую
Золотую, милую — нет!
Вот о чем я теперь тоскую
После всех пережитых лет.
Нет, бояться теперь опасно:
Забоишься, — пойдешь ко дну.
И «они», я знаю прекрасно,
Отдадут меня колдуну.
НОЯБРЬ
Ноябрь, оборванный и жалкий,
Явился в сад с мешком и палкой.
Шуршит опавшею листвой,
Шурует, роется, как свой!
Что ищет он в пустом саду —
Клад тамплиеров иль еду?
Бесцеремонные дрозды
Давно склевали все плоды.
Вот он скребет ветвями крыши,
Скрежещет дверью, в щели дышит
И ставней лязгает от злости.
Конечно, он не прочь бы в гости…
Он и пытался влезть тогда,
Как я впускала в дом кота.
Что ж, всяк не прочь бы в теплый дом,
Но мне уютнее с котом…
А впрочем, я была бы рада
Такому пугалу для сада:
Наверно распугал бы он
И всех дроздов, и всех ворон.
Ноябрь, ноябрь… Я понимаю,
Уже нельзя вернуться к маю.
Довольно прыгать по лугам
И рвать цветы — то тут, то там.
Пора сложить смиренно руки
И без уныния и муки
(И не страшась ни ведьмы в ступе,
ни что двухтысячный наступит,
но не — прощения грехов,
ни завещанья, ни стихов)
Залечь и прорастать травой,
С цветком, авось, над головой.
Земле — земное… А мечты?
А счастье слез от красоты?
Они ведь я? Они — во мне.
Или посланники извне?
Или те силы, что живут,
Где захотят — тот там, то тут?
Но, может быть, в настигший час
Они сопровождают нас
В те запредельные края,
Где не нужны нам наши «я».
Где первоизбранный родник
По Слову некогда возник,
Откуда льются все ручьи,
Как воздух, свет, как Дух — ничьи…
Конечно, есть простой ответ:
Ноябрь, бессонница и бред.
«Песенки пропеты. Тихо и темно…»
Песенки пропеты. Тихо и темно.
Где же все победы, розы и вино?
Высохшие слезы по утрам у глаз,
Не шипы, а розы разлучили нас.
Убывает сила, красота ушла,
Новая могила к старым прилегла.
Но стоит, как прежде, домик под сосной
В дремлющей надежде потеплеть весной.
Молча ждут ворота. И дорога ждет…
А за поворотом яблоня цветет.
В розовые горы ты ушел по льду:
«Подожди, я скоро за тобой приду!»
Годы пролетают — держится сосна,
Снег. Сосульки тают. И опять весна.
И опять с тоскою вдаль глядит окно —
Ночью над рекою светлое пятно.
Не плывет ли кто-то, веслами стуча?
Скрипнули ворота, дрогнула свеча…
И опять я верю, и опять я жду,
Что открою двери и тебя найду.
Что с водой разлива ты придешь за мной
В долготерпеливый домик под сосной.
В СУМЕРКАХ
Так туманно небо, так тиха земля —
Белая дорога, белые поля.
Разве что ворона прыгнет на пенек
Да в окне забрезжит чей-то огонек.
Слабый, одинокий, сквозь туман и лед
Кто его заметит, кто его найдет?
И кому на радость он блеснет вдали
В этом белом поле на краю земли?