«Я хорошо защищена…»
Я хорошо защищена
Моими бреднями и снами,
Прочна воздушная стена,
Победно облачное знамя.
Его пернатые несут,
Опущен мост, но стражи строги!
Я не к тебе приду на суд
И ты не зван в мои чертоги.
Нет, зря, уверенно смеясь,
Ты предлагаешь мне смириться.
Владетельный, светлейший князь,
В моих владеньях я — царица!
ПОЭТ
Посвящается Николаю Петерецу
Ногти огромные, желтые,
Волосы — вызов расческе.
Часто в пандан[29] прическе
Ходит с небритою мордою.
Грозно дымя папиросою,
В мир извергает хореи —
Пусть погибают скорее
Все королевы курносые.
Речи — под стать апостолу,
Громы Перуна пуще…
Схемы миров грядущих
Чертит ногтями по столу.
Добрые жители охают —
Знать, с Сатаною дружит,
А сам панихиды служит
Над каждою кошкой дохлою.
«Я не страдаю, не бунтую. Я ем и сплю…»
Я не страдаю, не бунтую. Я ем и сплю.
Но только краски побледнели. И я — не та.
И тех, кого я так любила, — я не люблю.
Нет веры, небо онемело. Там — пустота.
КОРЕЯ
Посвящается Виктории Янковской
Почему не в Корею? В Корею — не надо.
Вдруг — огромный отель на скале водопада,
Наведен современный безжалостный лоск:
Освещенье, рекламы, витрины, киоск?..
Вдруг — и наша дорога асфальтом лоснится,
Та дорога, что нам незатоптанной снится…
Вдруг — столбы с проводами торчат у дороги,
Где когда-то в припляс отпечатали ноги
Под напевы играющей, звонкой воды
На камнях, на песке молодые следы.
Где кто жив и кто умер — встречаются вновь,
Где ночами, наверно, блуждает любовь…
Пусть же снится, как было: суровые горы,
Гроздь ночных огоньков, дружелюбные взоры
Керосиновых ламп в аметистовый час
Да реки бесконечный волшебный рассказ.
Это было. Мы этим навечно богаты.
Разве можно отнять то, что было когда-то?
Ничего, что от прошлого «рожки да ножки».
Вот в альбоме засушен цветок таволожки
В знак того, что Корея не сказка, а быль.
Только трогать нельзя — превращается в пыль.
ТЕПЛЫЙ СЛЕД
Посвящается Валерию Янковскому
Молчат нахмуренные горы,
Закутываясь в облака.
На небесах — переговоры:
Не время ли спускать снега?
Уже закончена «уборка» —
И листопад, и перелет,
Река шумит, но у пригорка
Утрами серебрится лед…
Но как тепла твоя забота:
Пушистый плед, вязанка дров!
И: «Ты не ужинала что-то…
Вот яблочко… Приятных снов…»
И поцелуй благопристойный.
Совет: закройся на засов!
Ушел… Шаги… И все спокойно,
Лишь слышно тиканье часов.
Переодевшись в рубашонку,
Ныряю с яблоком в кровать
(Воздушный поцелуй вдогонку).
Как хорошо! Но… скоро уезжать.
Туда, где шум, толпа и спешка,
Где каждый бьется за успех.
Где я — лишь выгодная пешка
Чужих расчетов и потех.
Где покупается «веселье»:
Скабрезный смех, бокалов звон…
Где мой партнер, в чаду похмелья,
Не помнит, с кем танцует он.
Где утром я проснусь — скорее
Развеять мой зловещий бред:
Случилось что-то там, в Корее,
Тебя в Корее больше нет!
И наконец дождаться вести,
Что для «отечественных благ»
Тебя с отцом и братом вместе
Упрятали в «родной ГУЛАГ».
Прошли года… Ушли надежды
Вернуться снова в милый край,
Где речка та шумит, как прежде:
Хоть ты живи, хоть умирай.
Мы живы. Врозь. С судьбой не споря,
Но греет память теплый след:
— А помнишь тот закат у моря
Тому назад с полсотни лет?..
«Только море и море. Где наше сегодня…»
Только море и море. Где наше сегодня
Оторвалось от завтра, потерялось вчера…
В тот момент, когда сняли и бросили сходни
И спокойно поплыли домой катера.
«Все распыляется, все мимо…»
Посвящается Мэри Крузенштерн-Петерец, написано после ее смерти
Все распыляется, все мимо,
Вдогонку планам и мечтам,
А жизнь бежит неумолимо,
Усталость оставляя нам.
Храню я Ваш подарок — платье,
Дань женской праздности земной.
Хотела карточку послать я,
Но адрес Ваш теперь иной.
Там — Боже, помоги неверью!.. —
Вы отдыхаете сейчас,
От возмущенья хлопнув дверью
Здесь, на земле, в последний раз.
Ни грубостей, ни пресмыканий…
Колючка с нежною душой,
Я в новом платье тонкой ткани
К Вам прилечу на бал большой!
Несутся дни, летят недели,
И, остывая в их золе,
Мы не смогли, мы не успели
Помочь друг другу на земле.
Но ненадолго разделенье,
Теперь, быть может, легче мне
Услышать Ваши повеленья
И чаще видеть Вас во сне.
Не знаю — Вы уйти хотели
Иль час был свыше предрешен?..
Пока что в том же бренном теле
Я остаюсь. Ваш «Ларишон».
«Как дальше жить? Подкрасить губы?..»
Как дальше жить? Подкрасить губы?
И, зубы сжав, поверить в то,
Что для грядущих поколений
Не будут обдирать на шубы,
На элегантные манто,
Не потрудясь убить — из лени, —
Живьем — беспомощных тюленей.