— Не верю ни единому вашему лживому слову, господин Григгс. Мой отец порядочный человек.
— Твой отец… — Люциан хватает меня пятернёй за горло и слегка сжимает пальцы. На миг кажется, что он вот-вот задушит меня. Я хватаю воздух ртом и беспомощно хлопаю глазами. А Люциану моего секундного замешательства оказывается достаточно, чтобы повалить меня на кровать. — Твой отец жалкая бездушная мразь! За тёплое место в Совете Содружества он продал мне другое тёплое место. То, что находится между твоих ног.
Эти слова, слетевшие с губ Люциана, звучат грубо и безжалостно. Но где-то очень глубоко в душе я знаю, что он прав.
Щёки опаляет жаром стыда и негодования одновременно. Замираю на мгновение, глядя в ставшие ещё более тёмными глаза господина Григгса.
Хочу закричать, ударить его, но не могу и пошевелиться. Словно в болоте вязну в глазах жениха.
Его рука опускается на моё бедро и медленно движется вверх, постепенно приближаясь к тому месту, о котором говорит Люциан.
И когда пальцы жениха касаются кожи там, между ног, я окончательно впадаю в ступор.
Сжимаюсь в комок, свожу ноги так сильно как могу. Надеюсь, это не позволит Люциану тронуть меня. Но на деле его ладонь, зажатая между моих ног, вызывает странное ощущение, от которого становится неловко.
Ослабляю хватку, и пячусь назад, забывая, что пятиться мне, собственно, некуда. Позади изголовье кровати и стена.
Господин Григгс убирает руку и не делает никаких иных попыток удержать меня или хотя бы просто прикоснуться.
Отвожу взгляд от его руки, мирно лежащей на постели, и поднимаю голову. Мои глаза снова встречаются с его глазами. И я различаю бушующую в них тёмную страсть.
— Пожалуйста, уходите. Оставьте меня в покое, Люциан, — едва ли не с мольбой взываю я к его разуму.
Он медленно прикрывает глаза, а я отчётливо вижу, как дрожат его сомкнутые веки.
— Я не могу, — отвечает он еле слышно и качает головой.
— Но… — Я не успеваю ничего сказать.
Люциан вдруг распахивает глаза и бросается на меня, словно зверь на добычу.
Я в ужасе шарахаюсь прочь от него. Налетаю на перила кровати и со всей силы ударюсь спиной и затылком.
От боли на краткий миг мне мерещится, будто темнота в глубине глаз жениха сужается в вертикальную черту и приобретает зеленоватый оттенок.
И прежде чем удаётся опомниться, Люциан рывком переворачивает меня на живот. И к моему ужасу накрывает своим телом.
Я чувствую, как в мой зад упирается что-то твёрдое. Точнее я очень хорошо понимаю, что именно, но боюсь даже думать об этом. Боюсь шевельнуться.
Замираю, борясь с накатывающей паникой. Чувствую, как этот мерзавец выпрямляется и садится верхом на мои колени. Седлая меня как кобылицу.
— Только тронь, мерзкий ублю…
Тяжёлая ладонь опускается на затылок и вдавливает мою голову в мягкую подушку, не дав закончить фразу.
Пальцы Люциана сжимаются и до боли, до покалывания кожи стягивают волосы.
Дыхание вмиг перехватывает, и я, охваченная паникой, начинаю задыхаться.
Верчусь, отчаянно брыкаясь. Но всё бесполезно.
Люциан Григгс пришёл, чтобы получить желаемое, а не чтобы проиграть.
Шею опаляет его горячее дыхание.
И до меня доносится приглушённый шёпот:
— Я знаю, что ты невинна, Леа. И даю слово, сделаю всё быстро и аккуратно. Но если выкинешь какую-нибудь глупость, обещаю, эта ночь станет для тебя адом. Просто кивни, если готова быть паинькой.
Легко ему говорить «кивни», сидя верхом на мне. Это ведь не его голова утопает сейчас в подушке. Не он лишён возможности дышать.
Однако я всё же нахожу в себе силы изобразить что-то, напоминающее кивок.
— Отлично. Сейчас я уберу руку. — Его пальцы чуть ослабляют хватку и по-хозяйски скользят по затылку массирующими движениями. — Помни, Леа, один лишний звук, и ты будешь жалеть о нём до конца жизни.
Пальцы разжимаются, освобождая волосы. И Люциан, действительно, убирает руку.
А я и рада бы закричать. Позвать на помощь. Но не могу.
Горло свело спазмом так, что едва получается дышать. Я лишь беспомощно хриплю и продолжаю лежать, прижатая к постели сидящим на мне мужчиной.
По-прежнему не решаюсь даже шелохнуться.
— Вот и умница, — одобряет мою покорность Люциан и указательными пальцами прочерчивает линии от моих плеч вниз по рукам, а затем снова вверх. — Оказывается, ты умеешь быть послушной.