«До чего же непроста эта старуха!» — подумал шериф. А вслух сказал:
— Но ведь вы точно знали, что ваши жертвы пустят в ход этот инструмент, не правда ли?
— Это верно, что мои записки побуждали моих получателей употреблять травы, вложенные в корзинку. Но так случалось лишь потому, что текст записки взывал к самому худшему в душах этих людей. К тому смертному греху, который и подлежал наказанию…
— Ну что ж, — сказал шериф с мрачным восхищением, — следует отдать вам справедливость, мисс. Вы проделали большую и тщательную работу. Но, сожалею, это не значит, что я могу оставить все как есть. Надеюсь, мисс Топпи, вы избавите меня от дальнейших объяснений насчет…
— О, не беспокойтесь, уважаемый шериф, — любезно улыбаясь, прервала его хозяйка. — Само собой. У каждого своя работа.
Шериф с облегчением кивнул. Все выходило проще, чем он предполагал.
— Потрудитесь приготовиться, — впервые заговорил он, как подобает шерифу. — Соберите все, что вам будет необходимо. А я отлучусь на минутку-другую, а потом вернусь к вам, уже с ордером на арест.
— Вот и отлично, — сказала мисс Топпи, провожая его до калитки.
Возможно, он еще успеет дойти до своего кабинета. Но выписать ордер на ее арест — вот это уж дудки. За это она ручается. Яд болотных зонтичных цветов, которым она сдобрила его чашку чая, действует чисто и безотказно. Не хуже цикуты — Сократова питья…
Жаль, конечно, что эта смерть нарушала общую последовательность. Но что поделаешь, не ее в том вина. Кроме того, она не успела сказать шерифу, кто и за что будет наказан на будущий год. Речь шла о номере восемь. Правда, насколько ей известно, шериф ничего ни у кого не украл. Однако, если вспомнить их последний, только что закончившийся разговор, разве не собирался он частично нарушить по отношению к ней следующую, девятую заповедь: «Не доноси и не лги»?..