Все еще дрожащими руками она завязала шнурки туфель. Взгляд непроизвольно вновь обратился к спящему незнакомцу. Люсьену, поправила она себя.
Несколько часов, проведенных в его объятиях, показались ей раем на земле. Но теперь она запретит себе думать о нем. Это был соблазн, которым сатана искушал ее слабую душу. И она сделала свой выбор – предала мужа и Господа. Возможно, она являлась точным подобием своей матери, только не могла признаться себе в этом. Но теперь она навсегда выбросит из памяти слова и ласки Люсьена.
Смахнув набежавшие слезы, она разглядывала его широкую грудь, узкие бедра и сильные ноги, разметавшиеся по кровати. В последний раз она посмотрела на его лицо. Он был прекрасен, соблазнителен и… опасен для нее. Серина отвернулась.
Больше она не увидит его и не поддастся зову своей плоти. Она боялась, что ее христианская мораль не устоит перед напором его желания. У мамы на это никогда не хватало сил.
Рыдания снова начали душить ее. Боясь, что плач разбудит Люсьена, Серина поспешила покинуть эту спальню и этот дом. Никем не замеченная, она спустилась по лестнице и вышла на улицу.
– Вставай, дружище!
Люсьен услышал будивший его знакомый голос. Что-то больно пихнуло его в бок, заставив поморщиться от неприятного ощущения. После следующего удара он застонал.
– Вставай. Вчера ты обещал пойти со мной в клуб, и я заставлю тебя это сделать. А там я постараюсь выбить из тебя дух.
Генри Найлз. Это он, подумал Люсьен, с трудом преодолевая сонливость и тянущую боль в затылке. Он ведет себя как самая назойливая сиделка… и самый лучший друг.
Люсьен снова застонал.
– Убирайся. Я никуда не пойду. Мне сейчас не до бокса. Я и так чувствую себя избитым.
– И кто же тебя избил? Уж не та ли молодая леди, о которой мне рассказал Холфорд? – спросил Найлз со смехом.
При этих словах на Люсьена нахлынули воспоминания о белокурой красавице с глазами цвета сапфира. Его тело сладко заныло.
Он поднялся и принялся оглядывать комнату.
– А где она?
– Не знаю. Я думал, ты расплатился и отослал ее прочь.
– Нет. Вчера я уснул рядом с ней. – Люсьен озадаченно посмотрел на друга. – Это последнее, что я помню.
Найлз рассмеялся.
– Проверь свой кошелек и карманы, дружище. Скорее всего она сбежала, прихватив все самое ценное.
– Сомневаюсь. Она не похожа на шлюху.
Генри скептически усмехнулся:
– Некоторые из них умеют пустить пыль в глаза. Где ты ее нашел?
– В Воксхолле, – ответил Люсьен.
– Это все объясняет. Значит, она лучше, чем многие из них, – заметил Найлз, пожимая плечами.
Люсьен проверил карманы своего сюртука и обнаружил, что все его деньги на месте.
– Она ничего не взяла.
Циничное выражение лица Найлза сменилось удивлением.
– Клейборн, кто она?
Люсьен покачал головой:
– Я не знаю. Я спас ее от грабителя, и мы не были представлены друг другу.
– Ты не знаешь ее имени?
– Нет. Вор испугал ее, она закричала. Мне не хотелось спрашивать ее имя, – признался он.
– Но ты хотя бы можешь предположить, кто она такая? – не унимался Найлз.
– Понятия не имею. Самая красивая женщина из всех, что я видел. У нее лицо ангела. С ней я почувствовал… – Люсьен закрыл глаза, борясь с охватившим его возбуждением.
– Понятно. Она именно то, что тебе нужно. И ты позволил ей уйти?
– Вероятно, она ушла ночью. Но почему, черт возьми?
– Это поможет тебе что-нибудь о ней узнать. Холфорд нашел его в библиотеке, – сказал Генри, протягивая Люсьену белый носовой платок. Тот прижал его к губам и с наслаждением вдохнул тонкий аромат жасмина. Затем развернул платок и обнаружил инициалы СБ, вышитые в углу розовым шелком.
– Нет, мне это не поможет. Она все еще остается для меня загадкой.
– И что ты собираешься делать? Искать ее?
В сознании возник образ Челси, возвращая Люсьену ощущение собственной вины.
– Нет. Мы провели ночь, и не более того.
Найлз скрестил руки на груди и нахмурился:
– Значит, ты будешь продолжать терзать себя за тот несчастный случай, который не мог предотвратить?
– Я предотвратил бы его, – процедил Люсьен сквозь зубы, – если бы остался в ту ночь дома.
– Полная чушь! Когда же ты наконец поймешь это?
– Если тебе не нравится общаться со мной, – сказал Клейборн, указывая на дверь, – Холфорд проводит тебя к выходу.
– Ты ведешь себя как безумный. И не хочешь снова научиться любить. Равенна слишком тяжело тебя ранила.