— А можно узнать почему? Потому что не по феншую? Без кольца в коробочке? И на колени не встал?
— Глупости не говори! — окончательно разозлилась я. — Ничего личного. Просто не хочу замуж. Вообще ни за кого. Я там уже была два раза. Хватит.
— Ира… — он смотрел на меня с хорошо знакомым ледяным прищуром. — Знаешь, я никому ничего два раза не предлагаю.
— Вот и прекрасно, — хмыкнула я. — И не предлагай.
Выбив пальцами дробь по краю стола, Дарьялов повернулся и приподнял руку. Я думала, что он зовет официанта, но подошел охранник.
— Артем, Никита поедет со мной, а ты отвезешь Ирину Ивановну домой и приедешь на Полтавскую.
— Не надо, — я достала телефон. — Такси вызову.
— Нет, не вызовешь.
Прекрасно! Не хватало еще для полного счастья разборок при персонале. Ну ладно, будь по-твоему. Только замолчи уже.
У нас с Дарьяловым было много общего, но вот психовали мы кардинально по-разному. Чем сильнее злился он, тем спокойнее выглядел. Непрошибаемой скалой. А мне необходимо было выплеснуть эмоции. Плакать, орать, ругаться, на худой конец язвить. И сейчас я сдерживалась из последних сил — лишь потому, что мы были не одни.
Не будь я в таком раздрае с утра, постаралась бы спокойно объяснить, что больше не хочу никаких официальных процедур. Можем попробовать жить вместе — вдруг получится. Я бы даже сейчас попыталась это сделать, если бы не его идиотская фраза о том, что дважды предлагать не будет. Это настолько меня выбесило, что из ушей потекла пена.
Даже так? Серьезно?! Ты вообще кем себя возомнил, а?
Я молча встала и пошла за Артемом к машине, чувствуя, как лазерный прицел взгляда прожигает дыру у меня между лопаток. Аж паленым запахло.
Мы не разговаривали неделю. Только по крайней необходимости, связанной с работой. Все это время я вспоминала его слова: «Если вдруг между нами что-то не сложится, ты будешь работать так, как будто ничего и не было. А если не сможешь — просто уйдешь».
Остаться? Или уйти?
Мне его не хватало. Еще как не хватало. Когда видела его, все внутри обрывалось и начинало сочиться слезами. Но я поклялась себе, что больше ни одному мужчине не позволю на меня давить. Никто и никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу.
На восьмой день утром я вошла в свой кабинет и остановилась на пороге. На столе и по углам, в вазах и ведрах стояли огромные букеты роз — белых, розовых, бордовых. Подтолкнув меня, Дарьялов зашел следом, закрыл дверь. Развернул к себе лицом, обнял.
— Ира… — вид у него был такой, будто не спал неделю. — Я тебя люблю. Очень сильно люблю. И я не могу без тебя. Не хочешь замуж — ладно. Просто переезжай ко мне. Пожалуйста.
Я молча кивнула. И хотя мы договорились, что никакого интима на работе, в тот день эту договоренность все-таки нарушили.
8
— Ирина Ивановна!
Вздрогнув, поднимаю голову. В дверях оперблока стоит та самая медсестра в очках.
Надо же, откуда-то узнала мое имя-отчество. Да не все ли равно откуда.
Сердце сначала замирает, потом срывается в бешеный галоп — в который раз за этот вечер. Хотя уже давно ночь. Без десяти минут Новый год. Кажется, сейчас все вокруг превратится в тыкву.
Да нет, нет же! Если бы умер, вышел бы врач.
— Хотите я вас в дежурку отведу? Там сейчас никого, поспать можно.
Какая, на хер, дежурка?! Нет, спасибо, конечно, но вы правда думаете, что я буду спать?!
— Нет, не надо. Изменений нет?
— Нет… к сожалению. Состояние критическое.
— Он без сознания?
— Иногда приходит, но ненадолго. На аппарате ИВЛ. Возможно, придется ввести в искусственную кому. Медикаментозную.
— К нему нельзя?
Это я, конечно, от отчаяния спрашиваю. В надежде на чудо. Новый год же!
— Вообще-то нет, но… если стабилизируется, вас пустят. На пару минут.
Попрощаться?
Нет, не буду так думать! Я не должна так думать! Все будет хорошо! Все должно быть хорошо! Он очнется, и я его увижу. Уже одно то, что мне это пообещали, чудо.
Она уходит, а я заглядываю в телефон. Там вперемешку поздравления с наступающим и вопросы. Вернее, один и тот же вопрос: ну как, есть новости? Не могу сейчас отвечать. Потом. Только Никите и Виктору пишу, что пока ничего нового. И маме.
Ну вот и полночь. Новый год наступил. Фейерверк на все небо, грохот. Поднимаю очередной стакан мерзкого кофе, чокаюсь со своим отражением в окне. У нас с ним одно желание на двоих: чтобы Дарьялов выжил. Больше ничего не надо.
Снова то хожу взад-вперед по коридору, то останавливаюсь у окна, то сажусь на диванчик, но долго сидеть не могу. И снова вспоминаю, вспоминаю…