— Как же не одна, когда я давно уже одна, с самого рождения?!
— Вы цельный человек, это так, но вы троична: тело, дух и разум. А с этими вещами, которые в вас, вы не одиноки.
Она сомневалась:
— Я чувствую, ваши слова на вес золота, но мне нелегко их понять.
— Золотые слова, госпожа. Интуитивно все это нам известно. Однако мы… — он замолчал и взял с тарелки банан, — мы ничего не слышим за всем этим шумом. У всего есть голос, каждая вещь говорит о себе. Но мы не слышим даже самих себя.
Он принялся протирать банан белым платочком.
Ясмин показалось, что мужчина несет нечто, похожее на бред, либо она не понимает, что он говорит, и она перевела разговор на другую тему:
— Вы видели там, в переулке, фонарь, рядом с зеленым зданием?
Банан вернулся на тарелку, он блестел.
— Одинокий фонарь? Да, я вижу его каждый день.
— Почему вы назвали его одиноким?
— Потому что все на свете кажется одиноким. Но это не так. Даже те, кто в толпе, в душе они переживают одиночество, не зная о том, что они вовсе не одни.
И он вновь повторил поучительным тоном:
— Только тот, кто может стать счастливым в душе, победит одиночество.
Ясмин отвернулась в сторону лифта, чтобы спрятать удивление и печаль, вызванные словами Эфтаба. Ее глаза, казалось, блестели. Наступила странная тишина, в которой были слышны только шаги жильца, идущего через холл к лифту. «Эфтаб, сидящий один за столиком, совсем не одинок», — сказала она про себя. Как же она желала стать такой же, как он, хотя бы на один день!
Ей захотелось подняться в квартиру, упасть на подушку и забыть обо всем, что случилось, или выплакаться, слезами снимая напряжение внутри. Но вместо этого она уже рассказывала Эфтабу, будто тот был ее старым другом, о своем недавнем прошлом, о том, что было с ней после переезда в Дубай.
Когда она дошла до Салима, то захрипела и, не окончив, бросилась к лифту. Ей пришлось ждать, пока двери откроются. Эфтаб догнал ее. Почти шепотом он произнес: «Если вы думаете, что Салим — это упущенная возможность, то знайте: упущенные возможности влекут за собой новые».
У своей квартиры она прислонилась головой к двери, утирая слезы, которые ручьями брызнули в лифте. Она провела рукой по двери, стуча об нее головой. Ощупала ее, как будто дотрагивалась до обожаемого мужчины, и вспомнила. Это случилось два года назад. Она получила извещение с работы, в котором сообщалось, что проходит реструктуризация компании и некоторые должности сократят. В тот момент она подумала: «Значит, они больше не нуждаются в том, что я делаю». Тогда ее охватил такой страх и одиночество, каких она не знала раньше. Она молилась, тысячу раз взывала, чтобы Господь не оставил ее. В последующие дни она стала придумывать себе любимого. Она сделала его красивым и нежным. Он провожал ее, когда она выходила утром, и был первым, кто встречал вечером. Она так хотела, чтобы в ее жизни был такой основательный человек, который не изменит и не бросит, как Салим. Только дверь подходила под эти требования: красивая и крепкая, основательная. Она полюбила ее и повесила на нее золотую цепочку. Часто она говорила себе: «Чтобы стать ближе, надо потереться о нее голым телом». Один раз она так и сделала, но тут же прекратила это. Было очевидно, что если она продолжит эти странности, то закончится тем, что она возведет в культ каждый предмет мебели.
После разговора с Эфтабом в холле она вытерла слезы и поспешила умыться. Трясущимися руками она приготовила кофе, закурила сигарету и задумалась — она уже немного успокоилась — о причине, толкнувшей ее поделиться своей историей с охранником-индийцем. Ведь ему нет до нее дела. И она не знает, как давно он здесь работает.
Какова бы ни была причина, ей стало лучше, поскольку она дала выход всему, что скопилось внутри, и нашла того, кто поймет ее страх и поучаствует. Пусть это будет низкорослый лысоватый индиец.
«Он не похож на остальную охрану. Он ни на кого не похож», — она успокаивала себя тем, что человек, которому она рассказала личное, был не простым, не обычным.
Она взяла книгу, которую читала уже месяц и одолела несколько абзацев. Перед ней в воображении предстали мысли Эфтаба, и она уже парила где-то далеко.
Она расслабилась и почувствовала, как сама чистота проникает в ее тело. Чистота все пребывала, и ее не порочили ни старые, ни грустные воспоминания. Она увидела далекий свет внутри себя. А со светом пришел голос, который произносил ее имя. Она осторожно растянулась на диване, словно не желая, чтобы голос оборвался, а свет потух. Она все еще держала книгу в руках и довольно улыбалась, прижимая ее к груди. Однако тут же все исчезло. Она поднялась и обернулась, как будто что-то искала. Эти видения либо доведут ее до катастрофы и сумасшествия, либо в ее жизни произойдут прекрасные перемены, подумала она. Затем она успокоилась, прикрыла веки и снова растянулась на диване. Она задумалась над словами Эфтаба и пробормотала: «Мне нужен покой. Мне нужен отпуск». Она задремала, книга упала из рук.