аслом, он стал похож на черта. Орел вздохнул и вышел к обочине. Дорога была пустынна, и над ней дрожало знойное марево. Она отлично просматривалась в обе стороны. - Можешь не ждать, - сказал водитель. - Никто в это время тут не ездит. - Серьезно дело? - с надеждой спросил Орел. Водитель покачал головой. - Сварятся они там, пока я выправлю, - ответил он. - Еще не дай бог у кого с сердцем плохо станет... - С чем у них там плохо, так это с мозгами. Водитель криво усмехнулся и сунул голову в маленький люк спереди автобуса. Орел видел там множество ремней, колес. Черт, что же делать, думал он. Идти по жаре километров восемь радость небольшая, хотя и дальше ходил. Ждать здесь... Еще неизвестно, насколько это все затянется, а автобусы тут ходят, по-моему, вообще без всякого графика. Иной раз по два часа ждешь, стоишь на конечной, ни один не едет. А то и больше. Орел посмотрел на небо. Оно было белым, затянутым какой-то облачной мутью, что, впрочем, никак не мешало солнцу поливать землю жаром. Но на горизонте что-то темнело. Даже подул ветерок, хоть и горячий, но все же. Пойду, пожалуй, подумал Орел. Как ни странно, довольно скоро он привык к жаре и перестал обращать на нее внимание. Мешало только то, что рубашка липла к телу. Тишина стояла такая, что, казалось, воздух был застывшим, как стекло, а вот ветер сейчас все разрушит, разломает... Орел вдруг необычайно ярко себе представил, как это будет. Почему-то ему показалось, что первым расколется небо. Оно должно задрожать, сквозь вой ветра послышится мелкий такой звон. Вначале он будет больше похож на тихий потусторонний гул, но потом - все громче, громче, отчетливее... Первая трещина проползет от горизонта до горизонта, медленно, уже сопровождаемая оглушительным грохотом. Она расширится и Орел увидит черноту. Слепую бездонную черноту. От главной трещины побегут в стороны маленькие трещинки. Их будет все больше и больше. И, наконец, вниз устремятся черные струи. Станет нечем дышать. Трястись будет все! Орел почувствовал боль и до него дошло, что он лежит на земле лицом вниз. Видимо, он задумался, споткнулся и упал. Он приподнял голову, ощупал ладонью лоб. Ладонь стала мокрой и красной - кожа на лбу рассечена. Орел быстро отодрал от рубашки рукав и быстро обвязал им голову. В глазах у Орла было темно, он списал это на удар. И это было странно, потому что ничего, кроме характерной острой боли он не чувствовал. Стало заметно прохладнее. Дул сильный ветер и Орлу было зябко, ведь рубашка его вся промокла от пота. Он поднялся на четвереньки, потом встал на колени. Солнце уже не светило. "Наверное, тучи..." Орел поднял лицо кверху и обмер. Надо сказать, что он чуть было не обделался и только потому не наложил в штаны, что вовремя спохватился. Через все небо ползла громадная черная трещина. Спустя секунду на Орла обрушился громоподобный рев. Он упал на землю, зажал уши ладонями и так лежал, скорчившись, не в силах оторвать взгляд от неба. Все, что еще минуту назад представлялось ему, происходило теперь на самом деле. Угловатая змея, черная, как первозданная пустота, неспешно пожирала небо. Орел с ужасом понял, что солнце было только что там, где сейчас лежит эта чернота. Примерно минута потребовалась трещине, чтобы дойти до противоположного края небосвода. Орел к тому времени немного отошел от первоначального парализующего ужаса. Он сидел на дороге, обхватив колени руками, и весь дрожал. Странно, но одновременно со страхом он ощущал и отвращение к себе - что он сидит, как какой-то побитый пес, и трясется... Сетка черных морщин накрыла разделившиеся напополам небеса. Орел понял, что будет сейчас, и закрыл глаза. ...Это было как волна холода. И снова тишина. Орел разлепил веки. Голова кружилась, словно его резко разбудили. Он встал на ноги. Вокруг была та же местность и дорога все так же тянулась издалека в никуда. Только земля была погружена в черноту. Это не было темнотой. Это было больше похоже на тонны угольной пыли, взвешенные в воздухе. Орел отчетливо видел каждый камешек на обочине, но воздух почернел. Вверху белым слепым пятном висело солнце. Орел постоял некоторое время, глядя по сторонам. А потом продолжил свой путь. Может быть, это несколько глупо - идти, не зная куда, но ничего лучшего он придумать не смог. Да к тому же сохранялась надежда увидеть знакомые места - пока что ничего нового в ландшафте он не замечал, все было как всегда. Дорога шла в гору. Потом опускалась вниз. Орел добрел до вершины холма и остановился. Дальше должен был быть дачный поселок, потом - поворот. Ничего этого не было. Полоса асфальта тянулась далеко-далеко, а у горизонта снова поднималась кверху. Орел добрел до вершины следующего холма. Надо сказать, это только казалось, что дорога идет крутой волной. На самом деле пришлось пройти километра четыре, чтобы попасть на предполагаемую "вершину". Справа было пшеничное поле, где росло больше сорняков, чем пшеницы, слева - подсолнечное, впереди - только дорога. Орел в отчаянии опустился на дорогу. Им снова овладел страх. Холодный и обволакивающий. В груди было пусто. Ему вдруг показалось, что это все какое-то недоразумение. Что ветром принесло какой-то выброс и сейчас черную тучу унесет подальше. Орел смотрел на размытое бело пятно, которое привык называть солнцем, и постепенно начинал понимать, что оно - все, что у него осталось в жизни. До его ушей донесся тихий рокочущий звук. Орел оглянулся. По дороге медленно полз автобус. Покрытый ржавчиной корпус выглядел так, будто год провалялся на свалке под дождем. В крыше зияла огромная дыра. Через весь правый борт проходила трещина с осыпавшимися краями. Ветровое стекло было разбито. Орел встал. Автобус поровнялся с ним и затормозил. Водитель повернул голову, и Орел увидел его бледное небритое лицо. Водитель сжимал синими губами сигарету. - Садиться будешь? - спросил он. Орел оцепенел. У водителя были белые, словно закрытые бельмами глаза. Только в центре просматривались бледно-серые кружочки зрачков. Дверь с лязгом распахнулась. Орел взошел по ступенькам. Автобус по прежнему был набит людьми. Но никто не толкался и не кричал. Все стояли тихо, без единого движения. Орел примостился у самых дверей и стал смотреть. Справа от него, на сидении, что стоит параллельно борту, сидели двое женщин. В автобусе вообще ехали преимущественно женщины. Орел всмотрелся в их лица. Они были изрезаны морщинами. Очень глубокими морщинами. Глаза у них оказались такими же белыми, как у водителя, как у всех пассажиров. Они смотрели прямо перед собой. Орел почувствовал взгляд. Это был мальчик лет десяти-одиннадцати. Он беззвучно шевелил губами и складывал пальцы правой руки в замысловатые фигуры. Орел удивился, как пальцы могут быть такими гибкими. Но вот толстая женщина в шерстяной кофте положила руку на его голову и повернула лицом к себе. Орел отвернулся и стал смотреть в окно. Там плыло мимо черное пустое поле. - А какая следующая остановка? - неожиданно даже для самого себя спросил он, обращаясь к водителю. Тот глянул на него в зеркало своими белыми глазами. - Ты видишь здесь хотя бы одну остановку? - вопросом ответил он. Следующая конечная. В принципе, если ты хочешь, то можешь сойти и здесь. Орел еще раз глянул в окно и чуть не заорал от удивительно четкого ощущения десятков вонзившихся в него взглядов. Вокруг были только поля. Вдалеке от дороги виднелись вышки ЛЭП, с которых свисали обрывки проводов. - Остановить? Водитель совершенно не смотрел на дорогу. Он смотрел на Орла через зеркало заднего вида. - Да, остановите, - сказал он. И глупо добавил: - Сколько с меня за проезд. Водитель усмехнулся и сигарета вывалилась у него изо рта. Он не поднял ее. - Иди уже... Орел проводил взглядом удаляющийся автобус. Погромыхивая, он полз по дороге вгору. К своему удивлению, Орел увидел посреди поля странную конструкцию из ржавых труб и листов. Он подошел поближе. Это походило на каркас какого-то чудного здания. Вокруг конструкции лежали груды битого кирпича и цементной крошки. Тут и там торчали сухие стебли татарника. Орел притронулся ладонью к рыжему железу, почувствовал, как вся огромная конструкция завибрировала, заходила ходуном от его прикосновения. И испуганно убрал руку - _это_ грозилось завалить и накрыть его собой. Орел вдруг почувствовал сильную усталость и опустился на кучу камней. Пора было подумать о своем положении. Ему очень хотелось спать. Орел даже приблизительно не представлял себе, что нужно делать. То есть, он понимал, что надо _идти_. Но куда? Шагать по дороге? Ведь должна же она куда-то привести в конце концов. Ведь должен же был ее кто-то построить! Кажется, стало темнее. Орел посмотрел на небо. Нет, ничего не изменилось. Воздух был по прежнему перемешан с невидимой угольной пылью, а солнце... Он вернулся к дороге. Присел, погладил рукой дрянной асфальт. Холод и безразличие, вот что ассоциировалось у него с этой серой полосой. Орел вспомнил молодого человека в желтом - Аристарха Епифарховича. А также "серого" Ивана Ивановича. Кажется, они существовали только для него. Никто больше не обратил внимания на них. Они подсели ни к кому-то другому, к нему! Почему? Дело тут не в имени, думал Орел. Имя у меня самого будь здоров! Дело в другом. Этот Аристарх что-то хотел мне объяснить да, видимо, разочаровался. Если исходить из теории имен, то Иван Иванович действительно представляет собой серую посредственность, а Аристарх... Руководствуясь все той же теорией, можно прийти к выводу, что не только появление в обществе Ивана Ивановича равно второму пришествию, но и Аристарха тоже. Орел потер лоб ладонью. И чуть не закричал от внезапной боли. Он-то и забыл, что голова у него перевязана рукавом рубашки. На ладони Орел увидел грязно-красные разводы. Ссадина на лбу заныла. Выходит, вернулся он к своим размышлениям, что оба они являются чем-то уникальным. В своем роде неповторимым. У Орла засосало пол ложечкой от близости к ответу на свой вопрос. Кстати, на какой вопрос?.. А что непременно прилагается к такой исключительной уникальности?.. Земля задрожала. Уснувший было страх шевельнулся в сердце. По полю катился громадный шар - сеть из металлических трубок. Катился прямо на Орла. Секунду им владело оцепенение, а потом Орел бросился бежать. Он бежал зигзагами, виляя из стороны в сторону. Но шар неоступно катился вслед за ним. Причем, он выбирал кратчайший путь, так что очень скоро Орел понял - такой бег только сокращает расстояние. Земля под ногами была твердая, и Орел, впившись взглядом в горизонт, побежал изо всех сил. Грохот шара придавал ему сил. И он бежал долго, но человек все же не из железа сделан. Орел стал уставать. Катастрофически не хватало воздуха, ноги наливались свинцом. Орел крутил головой, теряя в скорости. Он надеялся высмотреть хотя бы кого-нибудь, от кого можно ждать помощи. Пришел момент, когда Орлу пришлось остановиться. Сил больше не было. Он с трудом стоял на ногах. Его от шара отделяло метров двести. Ржавая громадина неумолимо приближалась, подпрыгивая на кочках. Шар оставлял за собой след - широкую полосу сломанной и сбитой сухой травы. Орел закрыл глаза... ...и ничего не случилось. Он понял это только тогда, когда более-менее выровнялось дыхание и голова избавилась от пульсирующего гула. Шар замер метрах в десяти. Орел шагнул к нему - шар откатился ровно на расстояние шага Орла. - Боишься? - спросил Орел. Шар покачался из стороны в сторону и медленно, хрустя сухой травой, подкатился вплотную. Орел тронул его пальцем, отковырнул немного ржавчины. Шар вздрогнул. - Что, почистить тебя? Великоват! Шар словно ждал этого. Откатившись на несколько метров назад, он стал ужиматься. Ржавчина сыпалась с него, как коричневый снег. Металл скрежетал, трубки гнулись. И продолжалось это до тех пор, пока шар не стал примерно метра в диаметре. И только тогда он подкатился к самым ногам Орла. Эта дивная метаморфоза ничуть не удивила Орла. Он слишком устал и слишком много увидел странного за такой короткий промежуток времени, что, кажется, совершенно разучился удивляться. Орел принялся счищать с шара ржавчину. Тот перекатывался по земле, подставлял неочищенные бока. Орел снял с него всю ржавчину - она счищалась на удивление легко. Но к тому времени его руки представляли собой сплошной грязный мозоль. К тому же, усилилась боль во лбу. - Не могу больше, - сказал Орел. - Устал. Спать хочу. Он улегся прямо на землю - алтернативы просто не было, заложил руки за голову. В грязном небе неподвижно висело солнце. Бледное серое солнце Иванов Ивановичей. Наверное, у Аристархов Епифарховичей солнце не такое, желтое, яркое, ласковое...