— Ты хочешь, чтобы я попросил в третий раз?
Слегка ошеломленная, я склоняюсь к его шее и слегка покусываю, гадая, передумает ли он. Но спустя несколько минут, я лишь слышу:
— Сильнее!
Мои губы сразу же впиваются в его шею. Сильно.
— Еще, Ливи.
Его ладонь лежит на моем затылке, прижимая. Из-за этого мне трудно дышать. Но я выполняю приказ, втягивая кожу губами, так чтобы остался кровоподтек. Засос будет видно отчетливо и заметно из-под воротника его шикарной рубашки. Что, черт возьми, с ним происходит? Но прекратить я не могу. Во-первых, ладонь Миллера все еще на моем затылке. Во-вторых, я испытываю возбуждение от того, что все увидят метку на моем джентльмене.
Не знаю, сколько времени проходит. Единственное, что понимаю — это то, как болят мои губы и язык. Когда я, наконец, высвобождаюсь из его хватки, отстраняюсь, слегка задыхаясь. А после мой взгляд опускается на засос, который оставила на его идеальной шее. Я вздрагиваю, сейчас он не идеален. Метка выглядит отвратительно, и я уверена, что Миллер согласится со мной, когда увидит. Не могу отвести взгляд от этого уродства.
— Отлично, — вздыхает он.
Миллер зевает и обнимает меня. После переворачивается так, что я оказываюсь под ним. Он садится на меня сверху. Я все еще ошеломлена и сбита с толку. Миллер слегка обводит контуры моей груди кончиком пальца.
— Это выглядит ужасно, — признаюсь я, гадая, в какой момент он собирается проверить нанесенный ущерб.
— Возможно, — задумчиво произносит он, не придавая особого значения моему беспокойству, а просто довольно продолжая водить пальцем по моему телу.
Не буду так волноваться, если даже он не беспокоится. Поэтому решаюсь задать вопрос, который хотела, когда искала его… прежде чем он положил руки на меня и отвлек поклонением. Хотя на этот раз было немного жестче. Немного? Я улыбаюсь. Нет, это был жесткий секс, и удивительно, что мне понравилась каждая секунда.
— Что было в том конверте? — осторожно начинаю я, зная, что об этом нужно говорить деликатно.
Миллер даже не смотрит на меня и не колеблется. Лишь рисует невидимые линии на моем теле.
— А что произошло у вас с Грегори?
Он смотрит на меня понимающим взглядом. Я не могу вдохнуть. Грегори не зря беспокоился.
— Грегори был в замешательстве, когда я спросил.
Прикрыв глаза, я замолкаю, испытывая вину.
— Скажи мне, что у вас с ним ничего не было.
Тяжело сглатываю, лихорадочно обдумывая, как поступить. Сказать правду или ложь. Но совесть берет надо мной верх.
— Он всего лишь хотел утешить меня, — тихо выпаливаю я. — Все зашло слишком далеко.
— Когда?
— После того, как ты отвез меня в отель.
Он вздрагивает, резко вдыхая, чтобы успокоится.
— Мы не спали, — нервно продолжаю я, стремясь развеять его подозрения. Мне не нравится, как он дрожит. — Глупая ошибка, вот и все. Мы оба сожалеем. Пожалуйста, не трогай его.
Его ноздри раздуваются так, словно он прикладывает огромные усилия, чтобы не взорваться. Хотя нет, это так
— Если я причиню ему боль, то и тебе тоже. Я и так достаточно тебя обижал. — Он сжимает зубы. — Но этого больше не повторится.
Это утверждение, не вопрос или убеждение. «Этого больше не повторится». Поэтому я молчу до тех пор, пока наконец не замечаю, как его грудь начинает вздыматься и опускаться. Он успокаивается, но я задала вопрос и прежде чем он меня отвлечет, хочу получить ответ.
— Конверт.
Прикусываю внутреннюю сторону щеки, обдумывая, стоит ли продолжать. У Миллера отстраненный вид.
— Что было внутри?
— Записка от Чарли.
Я и так это знала, но то, что он так охотно ответил, меня удивило.
— Что он написал? — Я задаю этот вопрос без колебаний.
— Он натолкнул меня на выход из проблемной ситуации.
Я открыла рот. Он нашел решение? Чарли собирается освободить его от невидимых оков? О боже мой! Возможность того, что мы сможем жить своей жизнью, внезапно становится слишком осязаемой. Вот почему Миллер такой умиротворенный, но я обрываю себя, так как странное чувство охватывает мое облегчение и счастье. На самом деле это важно. Он прочитал письмо на моей кухне и выглядел совершенно потрясенным и даже его идеальный самоконтроль дал трещину. Миллер был встревожен, так что же изменилось, раз сейчас он такой умиротворенный? Собираюсь с духом и задаю вопрос, прежде чем позволить своей решимости иссякнуть:
— И какое же решение ты нашел?
Мне так и хочется задержать дыхание. Что-то подсказывает, что ответ мне не понравится.
Но мой вопрос не останавливает его палец, скользящий по моей коже. К тому же он все еще не смотрит на меня.