Снова.
Он собирался сказать, что не собирается снова это смотреть. Миллер качает головой и наклоняется. Обхватив мою голову руками, целует меня в макушку. Я глубоко вдыхаю, будто собираюсь набраться сил так, чтобы хватило на всю жизнь.
— Я люблю тебя, Оливия Тейлор. Так будет всегда.
И после этих слов расстояние между нами увеличивается. Я остаюсь в комнате одна.
Мне хочется кричать, чтобы он вернулся, взял меня за руку или просто обнял. Пульт от телевизора обжигает. Желание швырнуть его через всю комнату становится непреодолимым. Телевизор не работает. Прямо как моя голова. Вертя пульт, откидываюсь на диван. Так я стараюсь увеличить дистанцию между мной и тем, что уничтожит мой внутренний мир. Я уверена, а Миллер подтвердил. Поэтому перестаю крутить гаджет в руке, нажимаю кнопку и на долю секунды задумываюсь о том что, черт возьми, я делаю. А затем мой мыслительный процесс прерывает изображение пустой комнаты. Хмурясь, я наклоняюсь ближе, рассматривая пространство. В каждом углу стоит антикварная мебель, включая огромную кровать с балдахином. Нет никаких сомнений, что все оригинально. Деревянные панели украшают стены, беспорядочно висят картины сельских пейзажей, каждая из которых установлена в замысловатых позолоченных рамах. Шикарно, и я почти вижу всю комнату, которую мне показывает камера в углу. Все спокойно, но когда дверь внезапно открывается, я резко откидываюсь на диван, роняя пульт на пол.
— Господи!
Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я пытаюсь контролировать дыхание. Впрочем, все напрасно, потому что сердце практически перестает биться, когда в дверях появляется мужчина. Пульс замедляется, и кровь застывает. Он голый, если не считать повязку на глазах. Его руки за спиной и вдруг я понимаю почему. Он связан. Кажется, мои бедные глаза начинают кровоточить.
Он молод, возможно, среднего возраста. Мускулов на груди нет, ноги не выглядят мощными и сильными, живот плоский. Да, нет никаких следов мышц.
И я знаю кто этот человек.
Глава 22
— Нет! — Я рукой прикрываю рот, а в глазах стоят слезы. — Нет, Миллер. Только не это.
Его втолкнули в комнату, плотно закрыв дверь, а он просто неподвижно и тихо стоит. Звуков нет. Пытаюсь не смотреть. Я не хочу видеть это, но не получается. У меня нет возможности избежать. Мысли путаются. Нужно найти пульт и выключить видео. Не смотреть!
Но не выходит. Я сижу словно статуя, обездвиженная шоком, не в состоянии прекратить все это. В голове проносится мысль, что нужно найти способ остановить воспроизведение, я должна была сделать это с самого начала. Миллер встает на колени. Такое ощущение, что я оторвана от тела. Я вижу себя словно со стороны, кричащую от душевной боли. Миллер опускает голову, и я ахаю, когда из противоположного угла появляется человек. Он стоит спиной к камере. В тот момент, когда он хватает Миллера за горло, я всхлипываю. На нем черный костюм, украшающий его высокую фигуру и, хотя я не вижу его лица, прекрасно знаю, какое там выражение. Превосходство и власть. Высокомерие в наихудшем его проявлении.
Продолжаю мучить себя, убеждая: это пустяк по сравнению с тем, что пережил мой возлюбленный. Человек все так же держит Миллера за горло, расстёгивая ремень брюк. Я знаю, что будет дальше.
— Ублюдок, — шепчу я, вставая.
Подчиняя, он хватает Миллера за подбородок, сжимая до тех пор, пока тот не разжимает губы. Затем проталкивает член Миллеру в горло и начинает бешено трахать его в рот. Я прикусываю губу, наблюдая, как мой сильный, несгибаемый мужчина, подвергается насилию таким ужасным образом. А сцена все продолжается. И никакие слезы не остановят мерзость на видео. Сердце екает, когда голова незнакомца немного откидывается назад, и он замедляет темп так, словно все в порядке. Мне становится еще хуже, когда я замечаю, как сглатывает Миллер. А после, как ни в чем не бывало, мужчина застегивает ширинку, грубо отталкивает Миллера в сторону и покидает комнату.
Я не могу не плакать, видя неподвижно лежащего Миллера на полу. Я боюсь за его душевное состояние. Теперь многое становится ясно: осторожный подход ко мне, его бурная реакция, когда я делала минет, пока он спал, или то, как я ублажала его в Нью-Йорке. Меня трясет от ярости, печали, да и от всевозможных эмоций. Я всхлипываю и шмыгаю носом, желая, чтобы он покинул это место.