— Я не раскаиваюсь в том, что совершил. Насчет Чарли я тоже не буду беспокоиться. Но не смогу простить себя, если что-нибудь случится с тобой, Оливия.
Зажмуриваюсь и позволяю себе обдумать то, что с ним сделали. На видео он очень молод. Среди всего прочего дерьма еще и это. Как много бедняге пришлось пережить? Как часто происходило насилие? Замешан ли Чарли? Без сомнения. А теперь он хочет отдать Миллера какой-то русской женщине, которая унизит его. Нет.
— Мне нужно ответить, — произносит Миллер, когда звонит телефон. Он подхватывает меня на руки и несет на кухню. Не отпускает даже для того, чтобы взять телефон. Одной рукой крепко держит меня, а другой отвечает на звонок.
— Харт, — коротко приветствует он, присаживаясь на стол, привлекая меня к себе. Я все также стою возле него, но Миллер не просит уединения.
— Она у тебя?
Раздраженный тон Уильяма не является для меня открытием и, боюсь, его голос мягче не станет. С одной стороны Миллер держит телефон, а с другой я прижимаюсь к его щеке.
— Да.
— Мне только что позвонили, — неуверенно произносит Уильям.
— Кто?
— Чарли.
От одного лишь его имени я начинаю паниковать.
— Зачем он звонил, Уильям? — Уильям и Чарли заклятые враги. — Значит, он знает, что я общаюсь с недругом? — иронично спрашивает Миллер.
— Харт, он сделал копии видео.
Мое сердце замирает. Миллер все понимает и еще крепче прижимает меня к себе.
— Дай угадаю, если с Чарли что-нибудь случится, — тихо говорит он, — то два человека с инструкциями передадут копии в нужные руки.
Наступает долгая пауза, и я даже вижу в воображении, как Уильям нервно потирает виски.
— Откуда ты знаешь?
— Меня предупредила София. А еще она сообщила, что уничтожила записи.
Я слышу шокированный вздох на другом конце провода.
— Неправда, — решительно заявляет Уильям. — Ты ей веришь?
— Да.
— Миллер, — осторожно продолжает Уильям, для разнообразия называя его по имени, — нельзя трогать Чарли.
— Ты говоришь так, словно не хочешь, чтобы я его убивал.
— Черт, — тяжело вздыхает Уильям.
— Пока.
Миллер небрежно бросает телефон на стол и обнимает меня одной рукой.
— Уильям, — бормочу я ему в шею, пытаясь осознать смысл их разговора, — он знает, что в том видео?
— Думаю, догадывается. А Чарли только подтвердил его догадки. О ночи в «Храме» и так ходили слухи. О том, что я убил человека. Но только об этом. Никто не знал подробностей. Словно это тщательно хранимый секрет лондонского преступного мира.
Миллер немного отстраняется. Мы так долго прижимались обнаженными друг к другу, поэтому возникло ощущение, что он медленно сдирает пластырь с моей кожи. Я тихонько шиплю, потом ворчу в знак протеста, но он только нежно улыбается. Не понимаю, чему тут улыбаться. Робко протянув руку, Миллер нежно гладит меня по голове, зарывается в волосы и убирает их с лица.
— Я поражен, что ты еще не обросла грязью, милая девочка.
Слегка улыбаюсь, изучая его лицо.
— Я удивлена, что ты садишься голой задницей на обеденный стол.
Он сдерживает улыбку, пытаясь нахмуриться.
— Мой стол не может быть более грязным, чем сейчас. Благодаря моей прекрасной девушке. — Он замолкает и, кажется, что-то обдумывает. — Ты все еще моя девушка?
Крайне неуместно, но я не могу не улыбнуться своему возлюбленному.
— А ты все еще мой парень?
— Нет, — качает он головой и целует костяшки моих пальцев, — я твой раб, милая девочка. Живу и дышу только для тебя.
Я нахмурилась, наблюдая за тем, как он скользит губами по моим рукам. Мне не нравится слово раб. Особенно после видео.
— Нет, ты мой парень или любовник, но не раб.
— Как пожелаешь, так и будет.
Мы соприкасаемся носами, и Миллер смотрит мне в глаза. Я знаю, что он заряжается тем светом, который видит в них.
— Я сделаю для тебя все, что угодно, — шепчет он. — Все.
Я киваю, чувствуя его сосредоточенный взгляд
— Знаю. — Он это доказал. — Но я не хочу, чтобы ты сел в тюрьму.
Бороться за свою свободу для того, чтобы вновь лишиться ее — плохой выход из ситуации. Видеться с ним раз в неделю… и как бы долго ни продолжалось, этого будет недостаточно
— Я не смогу и дня прожить без тебя, Оливия Тейлор. Так что никаких тюрем.
От облегчения у меня кружится голова.
— А что тогда?
Он крепко обнимает меня, прежде чем грубо отпустить и вытереть щеки. У него решительное выражение лица. Глядя на него, я надеюсь найти умиротворение, но вместо этого нервничаю.