Миллер слегка ускоряет темп, плавные, восхитительные толчки, его влажный лоб прижат к моему. Он рвано дышит, а потом его начинает трясти. И меня тоже.
— Дай мне прочувствовать тебя, Оливия.
Целуя Миллера, я позволяю ему овладеть собой. Он напрягается и замирает, а затем сдавлено стонет и дрожит. Меня яростно начинает трясти, я крепко прижимаю к себе Миллера, и мы продолжаем целоваться до тех пор, пока не опускаемся в бездну.
То, что сейчас происходит — прощание перед тем, как он уйдет.
— А сейчас займемся тем, что хотела ты, — тихо говорит он, уткнувшись в мою шею.
Я строго уговариваю себя успокоиться. Убеждаю, что смогу спокойно его собрать на мероприятие. Двигаюсь, заставляя Миллера приподняться. Между нами появляется расстояние. Сердце разрывается от горечи, но я должна быть сильной. Нельзя показать ему нерешительность или боль, что чрезвычайно трудно сейчас, когда я переживаю за него. Он смотрит на меня, и в его взгляде я замечаю нерешительность, поэтому заставляю себя слегка улыбнуться и целомудренно целую.
— Для начала идем в душ.
— Как пожелаешь. — Он неохотно отстраняется. Помогает мне встать, но не дает пройти в ванную. — Секунду.
Я молча стою, пока он приводит в порядок мои волосы, укладывая их на плечи. Миллер хмурится, когда более короткая прядка выбивается. На его красивом лице раздражение, а я улыбаюсь, глядя на него.
— Они отрастут, — произношу я, пытаясь его успокоить.
Он вглядывается в мои глаза и отпускает прядь.
— Лучше бы ты не подстригалась, Оливия.
Мое сердце замирает.
— Тебе так больше не нравится?
Он качает головой и кладет руку на мои плечи, направляя в ванную.
— Тебе идет. Мне просто ненавистно вспоминать, почему ты их обрезала. И что виноват в этом я.
Мы заходим в комнату, и он включает душ, а потом берет полотенца и жестом приглашает войти в кабинку. Очень хочется сказать Миллеру, что ненавижу все, что он сделал с собой, но это риск испортить его настроение. Мы не много времени проводим вместе, а посему это дар. К тому же воспоминания помогут мне пережить эту ночь. И я не хочу портить такой прекрасный момент разногласиями. Захожу в кабину, беру гель для душа и выдавливаю немного на ладонь.
— Я хочу помыть тебя сам, — заявляет он, забирая бутылку из моих рук.
Нет уж, сегодня я буду заботиться о нем.
— Нет, — мягко возражаю я, — мы будем действовать по моему плану.
Убираю бутылку в сторону, потираю ладони, взбивая пену. А потом, кажется, целую вечность изучаю каждую черточку Миллера. Мне так и хочется дотронуться до его тела.
— Оливия, — шепчет он, делая шаг вперед, сжимая мои запястья, — а как тебе такая идея? — Он осторожно кладет мои руки себе на плечи. — Мы не уйдем из душа, пока ты хорошенько меня не вымоешь.
Опускаю глаза, ища в глубине себя силы, чтобы отпустить его, когда мы закончим. Но решимость тает на глазах с каждым его словом и прикосновением.
— Останься со мной, — шепчет Миллер. Нежно проводит по моим рукам, и я вижу, как вздымается его грудь. Он обнимает меня, и я смотрю прямо в его невозможные синие глаза. — Я хочу, чтобы ты чувствовала меня, Оливия.
Пытаюсь сдержать слезы, которые не желают подчиняться. Я смогу. Мне нужна сила, чтобы пройти через это — нам нужна сила — и я делаю шаг вперед к нему, начиная мягко массировать его плечи.
— Хорошо, — выдыхает он, закрывая глаза и откидывая голову. Миллер устал как эмоционально, так и физически. Он кладет руки на мою талию и притягивает меня ближе. — Так лучше.
Я сосредотачиваю внимание только на Миллере, загоняя мысли и тревоги очень глубоко. Руками лениво скольжу вниз по его телу от плеч к груди, животу, бедрам, коленям, голеням и ступням. А после медленно поднимаюсь обратно, поворачиваясь к нему спиной. Кривлюсь, когда замечаю его шрамы. Единственный звук — шум льющейся воды. Я сконцентрирована только на своем мужчине. Когда смываю мыло с его шеи, вижу, что его глаза все также закрыты. Появляется мысль о том, он думает только обо мне или нет. Надеюсь, не погрузился в размышления о предстоящей ночи. О том, как далеко ему нужно зайти, чтобы избавить мир от Чарли. Знаю, что если он будет вспоминать меня, будет легче все это пережить. Миллер открывает голубые глаза, словно услышал мои мысли. Я не успеваю скрыть свои грезы.
— Я люблю тебя, — неожиданно тихо произносит он. Этот мужчина все замечает, его не проведешь. — Люблю, люблю, люблю. — Миллер снова крепко прижимает меня к стене. — Скажи мне, что ты понимаешь.
— Все в порядке. — Хотя я и не слышу, но уверена: мой голос очень тихий. — Понимаю, — повторяю я, стараясь придать своему тону уверенность. Но терплю неудачу на всех уровнях.