Вспоминаю о прикрепленной к запястью веревке и хватаю ее. Замечаю, что она тянется с другой стороны картины, направляя на кухню. Но хмурюсь, видя ведущую обратно нить. Охота не закончена, но Миллера нет и на кухне. На столе беспорядок, а в воздухе витает стойкий запах гари. Да, не похоже на моего мужчину. Я вижу ножницы, клочки бумаги и кастрюлю. Опустив взгляд внутрь, вздрагиваю.
— Ох, — шепчу я, возвращая взгляд к столу. На нем разорванные страницы. Дневник. Беру листки и осматриваю их, чтобы убедиться в своей правоте. Почерк Миллера. — Он сжёг свой ежедневник, — бормочу я, отбрасывая бумаги обратно на стол.
Оставил такой хаос? Даже не знаю, что шокирует меня больше. Я бы задумалась над этим, но мое внимание привлекает фотография. Меня охватывают те же эмоции, которые я испытывала, когда увидела ее в первый раз: беспомощность, горечь и печаль.
Со слезами на глазах я беру снимок со стола и некоторое время рассматриваю. Миллер в детстве. Что-то подталкивает меня перевернуть фото. Уверенная в том, что ничего не обнаружу, я ошибаюсь. Миллер написал слова, которые заставляют меня разрыдаться подобно ребенку.
«Свет или тьма, для меня есть только ты. Найди меня, дорогая».
Паникуя теперь уже по другой причине, я быстро прихожу в себя. Оставив беспорядок, шагаю вслед за веревкой, которая ведет к входной двери. А в следующую секунду уже выхожу из квартиры. В простыне и с нитью на руке. Я резко останавливаюсь, когда веревка исчезает между дверями лифта.
— О боже.
Нажимаю кнопку вызова лифта. Мое сердце бьется быстрее, а я все так и повторяю:
— Боже мой, боже мой…
Каждая секунда кажется мне столетиями. В нетерпении я постоянно нажимаю на кнопку и в итоге кричу:
— Быстрей!
Раздается звук, оповещающий, что лифт поднялся на этаж.
— Ну, наконец!
Когда двери начинают открываться, нить падает на пол у моих ног.
Тысяча эмоций разрывает так сильно, что у меня кружится голова, и я перестаю ясно видеть.
Внутри Миллер.
Вытянув руку, я хватаюсь за стену, чтобы не упасть. Шок или облегчение? Он сидит на полу, прислонившись спиной к стене. Голова опущена, а веревка ведет к его запястью.
Ну и какого черта он тут делает?
— Миллер? — Я осторожно продвигаюсь вперед, гадая, в каком он состоянии и как мне с этим справиться. — Миллер, милый?
Он поднимает голову, медленно открывая глаза. У меня перехватывает дыхание, когда пронзительная голубизна впивается в меня.
— Я сделаю все для тебя, милая девочка, — выдыхает он, протягивая мне руку. — Я готов на все.
Наклоняя голову, он жестом приглашает меня подойти. Без раздумий я спешу его утешить. Зачем он пошел в лифт? Беру его за руку, помогая встать, но вместо этого оказываюсь на его коленях.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, стараясь не повышать голос, и с трудом встаю на ноги.
— Обними меня.
— Что?
Я в замешательстве. Почему в лифте?
— Я попросил один раз, — нетерпеливо рявкает он.
Миллер серьёзен. Зачем он это делает?
Сказать мне нечего, и я не знаю, как ему помочь. Поэтому выбираю единственную возможность успокоить его — обнимаю и крепко прижимаю к себе. Спустя несколько минут я осознаю, что он больше не дрожит.
— Так ты пришел сюда целенаправленно? — удивляюсь я. Ну а как он еще мог оказаться в лифте?
Миллер молчит и дышит мне в шею, а его сердце бьется равномерно. Нет никаких признаков беспокойства. Как долго он здесь? Я не спрашиваю. Сомневаюсь, что получу ответ. Просто позволяю ему сжать себя в объятиях, услышав, как позади закрываются двери лифта.
— Ты выйдешь за меня? — тихо спрашивает он.
— Что? — восклицаю я, слетая с его колен.
Возможно, я плохо расслышала. Миллер ведь не хотел жениться. Лихорадочно всматриваюсь в его лицо и замечаю, что оно блестит от пота.
— Ты слышала меня, — отвечает Миллер. Он сосредоточен, его голубые глаза не мигают и прожигают меня насквозь.
— Я… я думала…
— Не заставляй меня повторять, — спокойно предупреждает он. Шокированная, я закрываю рот. Пытаюсь связать хоть несколько слов, но не получается. Мой мозг отключился. Я лишь смотрю на его бесстрастное лицо, ожидая чего-нибудь, что могло бы подсказать, что я не ослышалась.
— Оливия.
— Повтори еще раз! — выпаливаю, пугаясь собственной резкости. Я в ступоре.
Миллер глубоко вдыхает и подходит ближе. Хватает меня за прижатые к груди простыни и тянет к себе. Сверкающие яркие голубые глаза сталкиваются с темными сапфировыми.
— Выходи за меня, дорогая. Будь моей навсегда.