— Эй! — ругается Уильям, отдергивая пакет и бросая на внука предостерегающий взгляд. — Куда делись твои манеры?
— Прости, деда.
— Вот так лучше. Знаешь, в этом мире есть только один человек, которого я позволю бабушке любить больше, чем себя.
— Я, — без промедления заявляет Гарри, — но в действительности у тебя нет выбора.
Я ничего не могу с собой поделать, разражаюсь смехом, к большому неудовольствию Уильяма, держась за живот и вытирая мгновенно намокшие глаза.
— Извини, — смеюсь я, понимая, что нужно успокоиться, прежде чем он замахнется на меня.
— Клянусь, это выводит меня из себя, — ворчит Уильям, в отчаянии качая головой и уворачиваясь от руки Грейси, когда та собирается хлопнуть его по плечу.
— Эй!
— Ну! — спорит он, ласково похлопывая Гарри по щеке. — Как это возможно?
— Он само совершенство. — Вытираю мокрой тряпкой грязные пальчики Гарри.
— Спасибо, папочка.
— Всегда пожалуйста. — Мне хочется стиснуть его в объятиях. — Нам нужно идти.
— Дай мне посмотреть, что там, — просит он, роясь в подарочном пакете. Мы все знаем, что внутри.
— Смотри!
Он уже забыл про носки, переживания стали неважными. Мне кажется, я не найду разумного способа исправить это.
— Ух ты! — Мне становится интересно, и я тоже рассматриваю пару. — Очень умно.
— На них нарисованы лошадки. — Гарри вытаскивает носки и прижимает к груди. — Они подходят к моей рубашке! Это невероятно круто!
Я рад, Грейси тоже. Каждый гребаный человек в этой комнате просто сияет от счастья. И пусть хоть кто-нибудь попробует сказать мне, что мой мальчик не идеален.
Встаю. На меня смотрят три пары глаз. Мне кажется, что все они думают о том, как я внутренне дрожу. Словно это самый яркий момент этого дня.
Двери открываются, и мой пульс ускоряется. Я не дам увидеть сыну свое состояние. Не хочу показывать эту часть себя. Никогда не позволяйте ребенку видеть ваш страх — это знает каждый.
Какого хрена кабинет психотерапевта находится на восьмом этаже? Моему мальчику тяжело подниматься наверх своими маленькими ножками, а нести себя на руках он не позволяет. Так что я застываю в этом проклятом лифте, и так происходит с тех пор, как Оливия настояла, чтобы мы приезжали сюда. У меня портится настроение.
Я чувствую, как маленькая рука сжимает мою, вырывая меня из транса. Черт, я делаю ему больно.
— Ты в порядке, папочка?
Его темно-синие глаза всматриваются в мое лицо. В них беспокойство, и я ненавижу себя за то, что заставляю его переживать.
— Прекрасно, милый мальчик.
Я заставляю себя шагнуть вперед, мысленно выкрикивая мантру ободряющих слов, когда мы переступаем порог коробки ужасов.
Сфокусироваться на Гарри. Только на Гарри. Давай смотри на своего сына.
— Хочешь, пойдем по лестнице?
Его вопрос загоняет меня в угол. Он никогда не спрашивал этого прежде.
— Почему я должен хотеть идти по лестнице?
Он пожимает плечами.
— Не знаю. Может, сегодня тебе не нравится лифт.
Ощущаю себя дураком. Мой пятилетний ребенок пытается помочь мне. Неужели он меня раскусил? И больше не удастся прятать испуг?
— Мы поедем на лифте, — подтверждаю я, протягиваю руку и нажимаю кнопку восьмого этажа, возможно сильнее, чем необходимо. Я полон решимости преодолеть свой страх.
Двери закрываются, и маленькая рука Гарри начинает сжимать мою. Я опускаю глаза и вижу, что он внимательно изучает меня.
— О чем ты думаешь? — спрашиваю я, на самом деле стараясь отвлечься.
Он улыбается.
— Мне кажется, ты сегодня выглядишь сногсшибательно, папа. Маме понравится.
— Мама предпочитает, чтобы я носил свободную одежду, — напоминаю ему, смеясь, когда он выказывает неодобрение. Страшно подумать, сколько костюмов я купил за эти годы, и все они прекрасны, но она все равно надевает потрепанные джинсы.
Лифт звенит, двери открываются, выпуская нас в приемную кабинета терапевта.
— А вот и мы!
Гарри выбегает, увлекая меня за собой. Я успокаиваюсь и обнаруживаю, что он меня тащит через комнату к столу секретарши.
— Привет! — щебечет Гарри.
Мой мальчик может вызвать улыбку на лице самого несчастного человека в мире. А секретарь — именно такой человек. Грозная женщина, но моему сыну она улыбается так, словно завтрашнего дня не будет.
— Гарри Харт! Как я рада тебя видеть!
— Как дела, Анна?
— Стали лучше, когда ты пришел. Не хотите присесть?
— Конечно. Давай, папа.
Меня ведут к двум свободным местам, но улыбки Анны я не удостоен, когда киваю в знак приветствия. К тому же ее дружелюбие исчезает, когда она смотрит на меня.