Уильям продолжает.
— Не могу поверить, что ты оказался настолько глуп, что уволился.
В одно мгновение Миллер весь напрягается подо мной.
— Глуп? — шипит он, передвигая меня на коленях. Из-за соприкосновения наших обнаженных тел я почти физически ощущаю его эмоциональный накал. — Ты полагаешь, что я должен продолжать трахать других женщин, когда связан с Оливией? — Мое лицо искажается в отвращении от грубого высказывания и возникших образов ремней и…
Хватит!
— Нет, — не отступает Уильям, — я считаю, тебе не стоило хвать звезд с неба. Все проблемы исчезнут, если ты поступишь правильно.
Правильно. Бросит меня. Вернется в Лондон и будет Особенным.
Я не в силах сдержать ярость, зародившуюся во мне из-за слов Уильяма, по большей части из-за того, что он делает все, чтобы выглядеть придурком.
— Он может быть со мной. — Даю себе волю и сопротивляюсь хватке Миллера, сажусь и как можно ближе наклоняюсь к телефону, чтобы он мог слышать меня громко и ясно. — Не смей вновь заводить этот разговор, Уильям! Хочешь, чтобы я всадила в тебя нож?
— Оливия! — Миллер тянет меня обратно к своей груди, но гнев придает сил моему хрупкому телу, и я отмахиваюсь от него, возвращаясь к телефону. Четко улавливаю его раздражение, но меня не остановить.
— Я знаю, что это не угроза насилия, Оливия, — замечает Уильям с легким смешком в голосе.
— Грейси Тейлор, — произношу сквозь стиснутые зубы и не получаю никакого удовольствия, когда слышу на другом конце провода выдох полный боли. — Я видела ее? — Миллер незамедлительно притягивает меня ближе, а я пытаюсь отделаться от его крепкой хватки. — Это была она? — выкрикиваю, в безумии толкая Миллера локтем под ребра.
— Черт! — взвывает он, ослабляя хватку. Устремляюсь к телефону и пытаюсь вдохнуть немного кислорода, чтобы потребовать ответа, но Миллер бросается вперед и сбрасывает звонок.
— Что ты творишь? — кричу, отбиваясь от его цепких рук, пока он пытается схватить меня.
Миллер побеждает. Рывком притягивает меня к себе, крепко обхватывая размахивающие руки.
— Успокойся!
Мной движет чистая ярость, решимость затмевает все остальное.
— Нет! — Я испытываю прилив сил и поднимаюсь, яростно выгибая спину, пытаясь вырваться из хватки еще больше обеспокоившегося Миллера.
— Успокойся, Оливия, — предупреждает он, тихо шипя мне в ухо и лишь сильнее прижимая к своей груди. Между нашими обнаженными телами повисает напряжение. — Не заставляй меня просить дважды.
Я тяжело дышу, волосы беспорядочными прядями падают на раскрасневшееся лицо.
— Отпусти меня. — Изо всех сил стараюсь говорить внятно, несмотря на то, что сама довела себя до изнеможения.
Сделав глубокий вдох, Миллер целует меня в лоб и отпускает. Я не теряю времени. Вскакиваю с его колен и убегаю прочь от неприветливой действительности, хлопаю дверью и не останавливаюсь, пока не добираюсь до примыкающей к спальне ванной. Ее дверь я тоже с шумом закрываю. Тяжелым шагом направляюсь к ванне овальной формы и включаю краны. Меня трясет от гнева, который сводит на нет все разумные доводы. Я должна прийти в себя, но не могу: из-за отвращения к Уильяму и душевных терзаний из-за мамы. Дергаю руками за волосы, гнев сменяется разочарованием. В попытке отвлечься наношу пасту на щетку и чищу зубы, предпринимая жалкие потуги избавиться от кислого привкуса ее имени на языке.
Потратив на чистку больше времени, чем требуется, сплевываю и ополаскиваю рот, затем смотрю в зеркало. Бледные щеки слегка покраснели — это смесь отступившего гнева и знакомого румянца желания, которое постоянно ощущается в последние дни. Но взгляд темно-синих глаз встревоженный. Немудрено, что после ужасающих событий, вынудивших нас бежать из Лондона, я спрятала бестолковую голову в глубокую яму с песком. А сейчас реальность нанесла удар под дых.
— Отгородись от внешнего мира и останься здесь со мной навсегда, — шепчу, теряясь в отражении собственных глаз. Время замедляет ход, когда я упираюсь руками в раковину и опускаю подбородок вниз. Безнадежность пробирается в изнемогающий разум. Хочу избавиться от непрошеного чувства, но настолько измучена физически и психологически, что не могу найти ни капли сил на это. Снова все кажется невозможным.
Тяжело вздохнув, поднимаю глаза и вижу, что вода почти достигла края ванны, но не тороплюсь. У меня нет сил, поэтому медленно поворачиваюсь и удрученно тащусь через всю комнату, чтобы закрыть краны. Затем погружаюсь в воду, сопротивляясь желанию закрыть глаза и уйти под нее с головой. Сижу неподвижно и рассеянно гляжу через просторную комнату, стараясь ни о чем не думать. До определенной степени это срабатывает. Сосредотачиваюсь на приятном голосе Миллера, на каждом произнесенном слове любви и на каждом ласковом прикосновении. Только на этом. С первого дня до настоящего момента. И уповаю на то, что впереди нас ждет большее.