— Я не могу защитить тебя от него, Миллер, — спокойно говорит София, хотя грань раздражения все еще очень очевидна. Она предупреждает его.
— Я и не ожидал от тебя этого, но знаю одно. Я больше не твой мальчик на побегушках. Мы уходим, — заявляет Миллер, отходя от Софии. Он приближается ко мне быстро и решительно, но у меня нет сил встать на ноги. Я вся дрожу от страха. Миллер протягивает мне руку. Смотрю на него снизу-вверх и вижу твердую уверенность в его голубых глазах.
— Как думаешь, будут искры? — шепчет он, губы двигаются словно в замедленной съемке, а глаза сияют и излучают силу и надежду. Я принимаю его руку и не отвожу от него взгляда, пока он поднимает меня на ноги. Протянув руку к моим волосам, Миллер нежно заправляет несколько прядей за уши, а затем изучает мое лицо. Он никуда не торопится. Нет никакой необходимости срочно выводить нас из этой ужасной ситуации. Он просто доволен тем, что заставляет меня таять под своим пронзительным взглядом. Он целует меня. Мягко. Медленно. Многозначительно. Это знак, заявление. И я ничего не могу сделать, кроме как принять. — Пойдем домой, сладкая девочка. — Он кладет руку мне на затылок и ведет к двери кабинета. Тревога начинает покидать меня с осознанием того, что мы скоро уйдем отсюда, из этого жестокого мира. На сегодняшний вечер мы можем закрыть дверь. И я надеюсь, что завтра никогда не наступит и нам не придется ее открывать.
— Ты пожалеешь об этом, Миллер. — Ровный тон Софии останавливает его, и меня соответственно тоже.
— Моя жизнь до этого момента была одним сплошным разочарованием, — отчетливо заявляет Миллер ровным голосом. — Ливи — единственное хорошее, что со мной произошло, и я, черт побери, не намерен ее отпускать. — Он медленно поворачивается, увлекая меня за собой. София восстановила свою ауру превосходства, Тони все еще выглядит задумчивым и, взглянув на Кэсси, я вижу слезы в ее глазах, пока она наблюдает за Миллером. Изучаю ее несколько мгновений, и она, должно быть, чувствует, как мой пристальный взгляд обжигает ее, потому что мельком смотрит на меня.
Она улыбается.
Это не самодовольная улыбка, действительно, ни намека на нее. Это похоже на грустную улыбку понимания, но через несколько секунд я осознаю, что это успокаивающая улыбка. Затем она слегка кивает, подтверждая мои мысли. Она все это понимает.
София злобно смеется, привлекая наше с Кэсси внимание.
— Я могла бы остановить все это в мгновение ока, Миллер. Ты знаешь это. Я скажу ему, что она ушла. Она никто для тебя.
Я оскорблена, но Миллер остается спокойным.
— Нет, спасибо.
— Это всего лишь увлечение.
— Это не просто увлечение, — холодно парирует Миллер.
— Оно самое, — возражает София, осуждающе махнув рукой. Ее укоризненный взгляд пронзает меня насквозь, заставляя слегка съежиться. — Ты знаешь только одно, Миллер Харт. Ты знаешь, как заставить женщин кричать от удовольствия, но ты не знаешь, что значит настоящая забота. — Она подмигивает. — Ты — Особенный. Ты. Знаешь. Только. Как. Нужно. Трахаться.
Вздрагиваю, сопротивляясь непреодолимому желанию поставить ее на место, но я уже натворила немало бед. Я — причина, из-за которой София стоит здесь, источая самодовольство. Я — причина, из-за которой стоящий рядом Миллер истекает кровью.
Чувствую, как Миллер начинает терять контроль.
— Ты даже не представляешь, на что я способен. Я боготворю, Оливию. — Его голос дрожит от гнева, кипящего под спокойной внешностью.
Его лицо морщится от отвращения, когда она делает шаг вперед.
— Ты просто идиот, Миллер Харт. Он никогда не позволит тебе уйти.
Миллер взрывается.
— Я люблю ее! — орет он, заставляя всех в комнате отшатнуться. — Я люблю ее, черт побери! — Я заливаюсь слезами и приваливаюсь к его боку. Он немедленно хватает меня и притягивает к себе. — Я люблю ее. Люблю все, что она отстаивает, и люблю то, как сильно она любит меня. Сильнее, чем ты любишь меня. Сильнее, чем кто-то из вас утверждает, что любит меня! Ее любовь чистая и светлая. Она заставляет меня чувствовать. Она заставляет меня хотеть большего. И если какой-то ублюдок попытается забрать ее у меня, я, блядь, убью его. — Остановившись на секунду, он делает глубокий вдох. — Медленно, — добавляет он, дрожа рядом со мной, и крепко прижимая к себе, будто боится, что кто-то попробует прямо сейчас. — Мне наплевать, что он скажет. Мне наплевать, что он думает сделать со мной. Это он будет спать с открытыми глазами, София, не я. Так что скажи ему. Черт возьми, беги к нему и подтверди то, что он уже знает. Я больше не хочу трахаться, чтобы заработать на жизнь. Скажи, что я больше не хочу набивать ему карманы. Ты больше не можешь меня шантажировать. Миллер Харт выходит из игры. Особенный уже уволился! — Он отстраняется и молчит несколько секунд, делая успокаивающий глоток воздуха, пока все потрясенно смотрят на него. Включая меня. — Я люблю ее. Иди к нему. Скажи, что я люблю ее. Скажи, что я теперь принадлежу Оливии. И скажи, что если только подумает тронуть волос на ее драгоценной головке, это будет последним, что он вообще сделает.