— Сильнее, — кричу я ему в рот, чтобы он знал — я в порядке.
Мне нравится все, что мы делаем.
Его сила, то, как беспощадно он берет меня в этом месте, и, наконец, то, как он владеет мной.
— О, господи, Ливи. — Миллер касается губами моей шеи, кусает и посасывает. Я откидываю голову назад, кладя руки на его плечи. А движения Миллера не теряют темп… даже на немного. Он двигает бедрами еще быстрее. Даже в два раза. Возможно, в три. — Блядь!
— О боже, — вскрикиваю я, ощущая, как кровь приливает к низу живота. — О боже, о боже, о боже! Миллер! — Я едва слышу, едва соображаю, и наконец сдаюсь и зажмуриваюсь, чтобы еще и не видеть. Теперь мне остается только чувствовать. Много чувствовать. — Я кончаю!
— О, да! Кончи для меня, малышка. — Он целует меня, обрушивается на мой рот, толкается языком, когда я поначалу не отвечаю, слишком сконцентрированная на подступающем оргазме. Он вот-вот разорвет мой мир на маленькие кусочки.
Начинаю паниковать, когда застреваю в точке невозврата, но при этом, похоже, не могу достичь разрядки. Напрягаюсь. Затвердеваю в его руках. Продолжаю двигаться только из-за того, что Миллер контролирует процесс. Он врывается в меня снова и снова, направляет мое тело, пока одновременно с этим наши рты атакуют друг друга. Но то, чего я так жду, не происходит. Не могу достичь пика и от этого раздражаюсь.
— Черт, жестче! — кричу в отчаянии. — Заставь меня кончить!
Поднимаю руку и смело дергаю за его волосы, заставляя кричать, когда он двигается вперед.
Но Миллер останавливается. Резко. Мой гнев только усиливается в миллион раз, когда он усмехается. Он наблюдает, как я отрывисто дышу, чувствуя, как мои мышцы сжимаются. Миллер тоже готов взорваться. Я вижу, что он скрывает за своим самодовольным выражением лица. Но не понимаю, в его взгляде мелькает удовлетворение от того, что он сводит меня с ума или от того, что имеет меня на столе Уильяма.
Пот блестит на его лбу, и я отвлекаюсь на это ненадолго… пока Миллер не привлекает мое внимание, заговорив:
— Скажи, что я твой, — тихо приказывает он.
Мое и так частое сердцебиение только ускоряется.
— Ты мой, — говорю ему на сто процентов честно. — Точно.
Он удерживает меня на грани оргазма. Его пах прижатый ко мне между ног — единственное, что не дает мне упасть.
— Ты. Принадлежишь. Мне, — заявляю, наслаждаясь блеском удовлетворения, который заменяет самодовольство. — Мне, — произношу повторно. — Никто не сможет узнать твой вкус, почувствовать тебя, — кладу ладони на его щеки и целую, слегка прикусывая губу, а затем зализываю ранку, — или любить тебя.
Длинный стон вырывается из уст моего когда-то джентльмена. Счастливый стон.
— Правильно, — бормочет он, — ложись назад, малышка.
Я подчиняюсь, отпускаю его лицо и укладываюсь на спину, при этом продолжая смотреть на Миллера. Он улыбается великолепной, головокружительной улыбкой. Затем берет в руку член и медленно толкается в меня, тут же подводя к краю.
— Ооох, — выдыхаю я и закрываю глаза.
Рукой хватаюсь за свои светлые волосы и придерживаю голову.
— Я согласен, — стонет Миллер, вздрагивая и выходя из меня.
Его возбужденная плоть покоится у меня на животе. До него только дошло, что все это время он был без презерватива.
Миллер кончает мне на живот, его член пульсирует, и мы оба за этим наблюдаем.
Мне не нужно произносить вслух то, что обоим и так известно. Ему некогда было думать о защите. Ведь Миллер так внезапно и быстро затащил меня в офис Уильяма. Он желал пометить свою собственность в кабинете заклятого врага.
Извращение? Да. Заботит ли это меня? Нет.
Миллер медленно опускается и прижимает меня к столу, а потом утыкается носом мне в шею.
— Прости.
Легкая улыбка на моих губах должно быть такая же извращенная, как и необдуманные действия Миллера.
— Это…
Дверь ударяется о стену, прерывая. Миллер медленно отрывается от меня и поднимает голову, чтобы посмотреть в глаза. Расчетливая улыбка медленно растягивается на его лице и мне приходится кусать губу, чтобы не повторить ее.
Господи помоги нам!
— Ну ты и мудак, — в глубоком голосе Уильяма столько злобы, — ты чертовски безнравственный мудак.
Широко распахиваю глаза, когда чудовищность ситуации пробивается сквозь болезненное удовольствие, которое я испытываю. А хитрая улыбка Миллера остается на месте. Он снова опускается и целует меня, почти целомудренно.