Он делает еще один глоток перед тем, как продолжить:
— И отношения между тобой и Миллером Хартом также невозможны.
— Я знаю, — шепчу, чувствуя, как на глаза наворачиваются эти проклятые слезы. — Уже знаю.
— Я рад, но знать о том, что для тебя плохо, не значит перестать желать это. Гнаться за ним. Я был плохим вариантом для Грейс, и все же она не сдавалась.
— Ты перестанешь нас с ней сравнивать, Уильям? — качаю головой, не в силах больше слушать леденящую, жестокую правду. — Мне правда пора домой. Бабушка будет волноваться.
— Так позвони ей, — он кивает на мою сумку. — Я наслаждаюсь компанией, и мы еще не заказали десерт и кофе.
— Телефон сломан, — идеальное оправдание для побега. Заставляю себя встать, поднимая с пола позади себя сумку. — Спасибо за ужин.
— Не слышу благодарности в твоем голосе, Оливия. Как же мне за тобой присматривать?
Его вопрос меня беспокоит:
— С чего бы это?
— Удостовериться в твоей безопасности.
— От чего?
— От Миллера Харта.
Закатываю глаза, забыв в который раз, с кем я имею дело.
— Я просто прекрасно справлялась без твоего надсмотра, Уильям. Думаю, у меня все хорошо, — отворачиваюсь и ухожу от него, молясь, чтобы это была последняя наша встреча. Прошедший ужин, хоть и поучительный, вернул слишком сильную боль. Попадая в мое уже кровоточащее сердце, она может оказаться последним гвоздем в крышку моего гроба.
— Ты не выживешь с Миллером Хартом в твоей жизни, Оливия.
Торможу конверсами, его заявление льдом покрывает мои вены. Силюсь не смотреть на него, боясь того выражения лица, с которым могу столкнуться. Его нет в моей жизни, говорю сама себе, слышу звук отодвигаемого стула и медленных шагов, но продолжаю смотреть вперед до тех пор, пока Уильям не обходит меня и не смотрит вниз на мой жалостливый силуэт.
— Я с первого взгляда вижу, когда девушка попалась в сети мужчины, Оливия. Видел это в твоей матери и вижу в тебе, — он кладет палец мне на подбородок и приподнимает мое лицо. Тень понимания есть в его серых глазах. — Я вижу, что тебе больно, и ты злишься, а эти две составляющие могут привести тебя к глупым поступкам. То, как он ведет дела, сомнительно, в лучшем случае. И тебе следует знать, что он уехал в Мадрид на пару дней, — Уильям одаривает меня красноречивым взглядом, побуждая задать вопрос. Мне это не нужно. Он с клиенткой.
— Я благоразумная девушка, — бормочу сухо. Слышу в собственном голосе неуверенность. Верю в свои силы меньше, чем Уильям, хотя знаю, что все сказанное — холодная, жестокая правда. Он справедливо волнуется. — Я в состоянии о себе позаботиться.
Он прижимается губами к моему лбу и вздыхает сквозь нежный поцелуй.
— Тебе нужно больше, чем просто слова, Оливия, — Уильям снимает с моего плеча сумку и ведет меня прочь из ресторана. — Я отвезу тебя домой.
— Я хочу прогуляться, — возражаю, высвобождаясь из его рук.
— Будь благоразумной, Оливия, уже поздно и темно, — он направляет меня увереннее, чем прежде. — В любом случае, мы остановимся у магазина и заменим твой телефон.
— Я сама могу купить себе телефон, — артачусь я.
— Может и так, но я хотел бы купить его тебе в качестве подарка. — Он предостерегающе изгибает брови, серые глаза темнеют, как только я открываю рот, чтобы возразить. — Подарка, который ты примешь.
Я больше не спорю. Хочу просто поехать домой и попытаться переварить то, что сказал и не сказал Уильям, так что я позволяю ему увести себя из ресторана, усадить в свою машину, не сказав при этом ни слова.
После остановки у магазина и покупки мне айфона последней модели водитель Уильяма отвозит меня домой, учтя мою просьбу остановиться за углом так, чтобы Нан не могла увидеть незнакомую машину и меня, выходящей из автомобиля.
— Убедись, что зарядила его, — распоряжается Уильям, закрывая коробку крышкой. — У меня есть номер, и я забил в него свой.
— С какой целью? — спрашиваю я, раздраженная его посягательством на мою жизнь.
— Банальное успокоение души, — он передает мне коробку и кивком головы указывает на дверь, приказывая убираться. — Я бы сказал тебе передать Жозефине мои наилучшие пожелания, но сомневаюсь, что она их оценит.
— Без сомнений, — я выбираюсь из машины и поворачиваюсь, чтобы захлопнуть дверцу. Окошко опускается, и мне приходится снова лицезреть Уильяма. Блеск в серых глазах, крупная фигура расслаблена, выделяя торс. Он несомненно походит на сорокалетнего мужчину. — Бабуля, наверное, ударила бы по твоей шикарной машине бейсбольной битой.