Она достала телефон, зажала его между ухом и плечом и, крикнув «алло!», достала из портфеля картонную коробку.
— Погляди, какая прелесть, — сдавленным шепотом сказала она, сунув добытую вещь Кареткиной в руки.
— Что ты там шепчешь? — донесся до нее глубокий, красивый голос, при первых звуках которого по позвоночнику Агаты всегда пробегала стая восторженных мурашек. — Говори громче, мой жаворонок! Это твоя бабка Изольда.
Как будто ее можно было не узнать!
— Господи, как я рада тебя слышать! Как твои дела? Как себя чувствуешь? — зачастила Агата.
— Чувствую себя, как хавронья, которую привезли на ярмарку. Не то продавать будут, не то сразу резать. Ты знаешь, что я в Москве?
— Серьезно?!
— Ну, то есть не совсем в Москве, а… Святослав, где я нахожусь? — спросила она в сторону требовательным тоном. — Говорят, я нахожусь на Новой Риге. Не знаю, что это такое, но все вокруг выглядит так, будто должно охраняться государством.
— Это тебя Святослав туда привез? — догадалась Агата. — В гости, как я полагаю?
— Нет, насовсем. Выписал единственную доступную бабку сидеть со своими чадами. У сопливцев, понимаешь ли, обнаружился актерский дар. Я должна буду погружать их в атмосферу театра. Кроме того, маленькую Настю сразу начинает тошнить, когда в доме появляется новая няня. — Она понизила голос: — Или от няней начинает тошнить жену Святослава, я точно не поняла.
И Изольда Борисовна басом прохохотала что-то вроде музыкального фрагмента. У нее всегда это получалось неподражаемо. Было слышно, как где-то неподалеку завизжали дети. Кажется, они были в полном восторге от бабушки.
Агата страшно удивилась, что Святослав — не то ее троюродный, не то четвероюродный брат, которого она видела в последний раз лет в пятнадцать, — оказался столь человечным и чадолюбивым. Когда она училась классе в пятом, ей казалось, что братца вырастили в пробирке. Насколько она помнила, в то время он был тощий, прилизанный и разговаривал голосом Пятачка из мультика про Винни Пуха. Постоянно мыл руки с мылом и по первому требованию рассказывал взрослым обо всех своих школьных достижениях.
— Погоди, погоди… Так тебя забрали насовсем? — не поверила Агата. — А как же сцена? Твой родной театр? Твой партнер по спектаклям?
— Партнер ушел на пенсию, — вздохнула Изольда Борисовна, — а театр остался стоять. И надо тебе сказать, когда я уезжала, плакала именно я. А он и слезинки не проронил, подлец. Бывшая прима провинциальных подмостков — вот кто я теперь такая. Хотя примой-то я была давно, а в последние годы играла злобных старух и грозных цариц. Так что пора и честь знать.
— А как же твои кошки? — не желала сдаваться Агата. У нее все никак не укладывалось в голове, что Изольду Борисовну вырвали из привычной среды. — Что ты с ними сделала?
— Знамо что! Рассовала по котоноскам и привезла с собой. Всю дорогу бедняжки орали так, будто март наступил еще в прошлом году, а они только сейчас спохватились.
— Тебя что, везли на машине? Из такой дали?
— На «БМВ», — сообщила Изольда Борисовна. — А шофером был негр в фуражке. Нет, вообрази? Может, это теперь у банкиров такая мода и я совсем отстала от жизни? Но, когда я уселась рядом с этим типом, мне показалось, будто я Скарлет О'Хара и мисс Дэйзи в одном лице. И клянусь, кожа этого шофера блестела, как моя новая сумочка!
Агата неожиданно сообразила, что улыбается — рот до ушей. Подняла глаза на Кареткину, которая, по идее, все это время должна была восхищаться приглашениями на свадьбу, и наткнулась на ее откровенно завистливый взгляд. «Светка в своем репертуаре, — пронеслось у нее в голове. — Наверняка сидит и копит в себе обиду на то, что у меня есть бабушка, а у нее нет».
На самом деле Изольда Борисовна роль бабушки всю жизнь исполняла из рук вон плохо. Агате она всегда представлялась Незнакомкой из пьесы Себастиана «Безымянная звезда». Прилетела, сверкнула — и привет. Она была яркой, умной, доброй, но совершенно не умела поддерживать отношения. Даже с единственной родной внучкой, которую любила всем сердцем. Врываясь в жизнь Агаты примерно раз в год, она осыпала ее поцелуями, давила в нежных объятиях, обещала писать, звонить, приезжать, слать открытки и подарки, но все заканчивалось короткими телефонными разговорами и дикими сожалениями, что «чертов театр» сожрал ее вместе с кишками и совестью.
— Я рада, что ты воспринимаешь все так оптимистично, — сообщила Агата. — Мы ведь сможем увидеться? Мне как раз нужно порасспросить тебя кое о чем…
— Ну конечно, мой жаворонок! Святослав обещал не надевать на меня строгий ошейник. Мелкие сопливцы иногда выбираются из дому с собственными родителями, и в такие дни я надеюсь на увольнительные. Ты видишь, как мне повезло. Я всю жизнь жила в свое удовольствие и должна была умереть в канаве, в нищете и беспросветности. Но мне подфартило! Наверное, потому, что я такая незаурядная…