Мало того, что сами девчонки в жизни уже ничего не добьются, ибо семейная жизнь так их вымотала, что они телом похожи на пятидесятилетних теток, а мозгами на пятилетних детей, так еще и мужья — замухрышки и дебилоиды.
«Ты нас, Ника, совсем запутала! — слышу я ваш недоуменный вопль, сестрицы. — То ты сожалеешь, что постарела, а еще не замужем, то советуешь не лезть замуж молодой за придурка. Ты уж определись».
А нет тут, сестрицы, одного раз и навсегда данного определения. Скажу одно — дело тут не в мужиках. Они Отечество защищают и детей зачинают. А вот благоустроить Родину и воспитать детей — это уже наша с вами задача, сестрицы.
Что-что? Откуда денег взять, кроме как не из кармана мужа? Вы чо, блин, офонарели? Вас в школе учили-учили, в институте учили-учили, а вы так и ни фига и не знаете.
Деньги надо зарабатывать, а не у папика тырить. Иначе вы — содержанки. А это весьма презираемое, хотя и сытое сословие, которому очень завидуют глупые провинциальные барышни.
Ну его на хрен, сестрицы, это сословие. От него до подзаборной проститутки — один шаг. И пусть даже этот шаг будет сделан с порога дорогущей средиземноморской виллы, то завершится-то он все равно где-нибудь в урюпинской апрельской луже, в которой вас, оттрахав, утопят местные бомжи.
Глава 2. Ты мечтала о приключениях?
Только не надо обзывать меня «феминисткой», сестрицы. Я их не люблю. И феминизм тоже.
«Как!? — тут же воскликнет любая из вас. — Ты не любишь феминизм?! Ника, ты же девушка, а девушки просто обязаны любить феминизм! Феминизм это круто! Феминизм — это удар по грубым, сексуально озабоченным, постоянно воюющим и бандитствующим, грязным и вонючим животным, именуемым «мужчинами». Неужели тебе они дороже женской солидарности?!»
Я скажу вам, сестрицы, честно и откровенно, как перед жертвенником самого крутого из богов: я и в самом деле люблю этих сволочей-мужиков больше, чем баб. Такая вот уж я извращенка.
К феминисткам я не испытываю теплых чувств за профанацию Великой женской освободительной программы, сокращенно — ВЖОПы.
ВЖОПу сформулировали в конце XVIII — начале XIX веков такие могучие старухи, как Мэри Уоллстоункрафт и ее идейные соратницы.
Их до глубины кишок возмутило то, что эпоха европейских революций, освобождая мужиков от феодального и религиозного маразма и захватывая своими жадными буржуйскими лапками все культурные и материальные ценности Запада, никак не затронула судьбу женщин даже из самих буржуйских сословий.
Геройских женщин поднявших голос против наглого мужицкого жлобства звали суфражистками (от английского suffrage — право голоса).
У ВЖОПы в отличие от нынешних феминистских многословных, но совершенно абстрактных фолиантов имелось всего пяти очень простых и непритязательных требований: дайте право избирать и быть избранной, дайте право на образование, дайте право на государственную службу, дайте право распоряжаться своим имуществом и деньгами, дайте право работать не только прачками, уборщицами и швеями, но и шпалоукладчицами, бетономешательницами и президентами компаний, получая за эту работу не меньше мужиков.
И каждый из этих пунктов суфражистки пробивали ценой больших потерь. Над смелыми девчонками смеялись и издевались даже собственные братья и мужья. Их демонстрации разгоняла конная полиция.
И сторонницам ВЖОПы не раз приходилось удирать от ударов полицейской дубинкой или казачьей плеткой по соломенным шляпкам с ослепительно белыми страусовыми перьями. Дамы бросались от стражей порядка в обоссанные подворотни, пачкая кринолин под дорогими платьями во всяком говне.
Суфражистки приковывали себя к дверям правительственных учреждений, садились на рельсы, перекрывая пути паровозам, и стояли на улицах нью-йоркских и берлинских майданов с плакатами, общее содержание коих сводилось к ясной и простой идее: «Требуем свободы и равенства, а ваше долбанное братство нам и на хрен не сдалось!»
Особенно важной была борьба за избирательное право. Те, у кого оно имелось, моментально попадали в поле интересов политиков, скупающие голоса избирателей деньгами и обещаниями.
Поэтому, получив избирательное право, женщины моментально получили бы шанс на получение от правителей всяких приятных ништяков вроде пособий по рождению ребенка, бесплатных медицины и образования, а также пенсии и пр.
В России даже самым крикливым революционерам и в голову не приходило защищать права женщин. Более того, сами революционерки с улыбочкой на устах стреляли в губернаторов и бросали бомбы-самоделки в жандармов, но как только дело доходило до борьбы за равноправие полов, тут же трусливо поджимали хвост.
У нас суфражистки появились лишь в начале XX века и были известны как «равноправки» (поскольку учредили пафосный Союз равноправия женщин).
Зато русские женщины быстрее, чем все остальные добились своего — всего за несколько лет. И к 1917 году русская поговорка «Курица не птица, баба не человек», начала резко терять свою актуальность.
А уж когда после Октябрьского переворота женщинам дали маузер, кожанку и право ставить к стенке любого мужика, заподозренного в не слишком восторженном отношении к красным палачам, тогда женщин в России зауважали даже бородатые старообрядцы.
А попробуй не зауважай такую комиссаршу, коли она тебе в легкую в чекистском застенке может башку нашпиговать гвоздями…
А ведь тогда в Германии, Франции, США, Англии, Испании, Италии и прочих голимых швециях еще не вздутые дамочками чинуши на их вполне законные требования не обращали никакого внимания и только сладко зевали да почесывали друг другу покрытые мхом яйца.
Увы, на мой уверенный взгляд, современные феминистки не имеют ничего общего с героическими суфражистками, которые рисковали не только своими черепами, которые трещали под ударами полицейских дубинок, но и личной жизнью и положением в обществе.
Сегодня десятки миллионов женщин в конкретных странах находятся на положении рабынь, которых избивают до полусмерти за одни только «слишком смелый» взгляд конкретные люди.
Казалось бы, все феминистки планеты должны круглые сутки вопить об этом на всех площадях. А феминистки выходят на эти площади только ради того, чтобы потрясти сиськами в защиту каких-нибудь зоофилов и в знак протеста против некоего абстрактного «мужского шовинизма» и «гендерного фашизма».
В стране под названием ИГИЛ официально существуют рынки рабынь, где продают для сексуальных утех даже пятилетних девочек. Если они кочевряжатся, им отрезают голову, чтобы запугать остальной рабский контингент.
По-моему, великая подлость, трясти сиськами перед журналистами из-за понтов, в то время, как в этот же момент толпа мужиков в кровь насилует маленькую девочку, по сути, уже просто обезумевший от боли кусок мяса.
Нет, я не против, тряси себе сиськами, тем более если они у тебя натуральные. Но ты тряси ими в знак протеста против изнасилования реальными фашистами и шовинистами миллионов девчонок.
У этих реальных фашистов и шовинистов есть реальные имена и фамилии. Выйди с плакатом, на котором написаны эти имена и фамилии, и крикни в лицо политикам Запада, квохчущим про «права человека»: «Вы лицемерные твари! Я всем вам рыло начистю!»
И тогда я тебя зауважаю. И тогда я тебе скажу: «А чо, и среди феминисток появились правильные бабы. Так держать!»
Только хрена с два ты выйдешь. Ты поедешь на конгресс или симпозиум по «защите прав угнетенных европеек». И там будешь трепаться ни о чем в компании таких же болтуний и примкнувших к ним таинственных личностей почему-то именуемых в СМИ некими «активистами» (сейчас уже не модно писать: «Придурок приколотил гвоздем мошонку к асфальту», все пишут так: «Активист совершил акт протеста»).
Современный феминизм — это уже чистая политика, циничная и расчетливая. Никакой романтики, благородства и духовного мятежа.
Дело в том, что все проблемы, которые подняли суфражистки, давно же решила Вторая мировая война.