Таких зомби можно было и не бояться. Хороший удар туфлей по лбу угомонит любого из них.
Более опасны те зомби, что успели вдоволь нажраться живой плоти в первые же часы после смерти.
Такие твари быстро бегают, и реакция у них о-го-го какая. Но есть и серьезный недостаток — тупость и выпавшие зубы. Зато отрастают когти, которыми они и рвут жертв на мелкие кусочки, которые во время своих кровавых банкетов запихивают в глотку, не жуя.
Из-за того, что нервная система таких чудовищ перерождается, они не чувствуют, как у них при сверхнапряжений рвутся мышцы и ломаются кости.
Те из зомби, кто таким образом сильно покалечился, уже не могут носиться по городу за орущими от ужаса блондинками. Такие твари (зомби-калеки, конечно, а вовсе не блондинки) терпеливо поджидают в засаде своих жертв, прячась в темных местах — под лестницами и в подвалах.
Это очень опасные создания — хитрые и предусмотрительные. Советую вам, сестрицы, остерегаться их. Коли услышите, что кто-то закопошился в темном подвале, сразу стреляйте из всех стволов, а лучше киньте туда гранату.
И наконец — самые крутые зомби. Они сожрали много-много живых пиплов. И стали большими, сильными и быстрыми.
У них отрастают большие клыки и прорезаются игольчатые, как у акулы, зубы. Форма черепа становится похожей на голову слона, уши растут вверх и становятся похожими на ослиные.
Такие зомби уже больше новый биологический вид, нежели просто мутировавшие от Т-вируса пиплы. Сей вид обладает интеллектом на уровне пятилетнего ребенка и некоторыми магическими качествами — в частности, умеют отнимать жизненную энергию у людей.
Однако ничего похожего на такие типы я в офисе «ИNФЕRNО» не встретила. Тут тянули лямку какие-то неправильные зомби. Я про таких даже в Большой антисоветской энциклопедии нежити не читала.
«Может, все-таки смыться отсюда, пока не сожрали?» — спросила я у себя.
В такой мысли был резон. Но только не для меня — заложницы чести и жертвы подлых интриг Пал-Никодимыча, покусай его вурдалак.
«Нет! — ответила себя я. — Прочь пораженческие мысли! Мила Йовович никогда бы не стала в панике драпать от зомби. Она бы обдала их такой мощной волной презрения, что они сами удавились бы от отчаянья. И я не стану драпать. Выполню миссию даже ценой жизни. Да, именно так: выполнить миссию и умереть! Нет, лучше так: выполнить миссию или умереть. А еще лучше: выполнить миссию и не умереть. Пусть лучше Пал-Никодимыч сдохнет от зависти, видя, какая я великолепная страховщица».
Глава 3. Я не тварь дрожащая, а, типа, право имею!
Я посмотрела на свое отражение строгим, требовательным взглядом. Расправила плечи. Выпятила вперед нижнюю челюсть, как Шварценеггер в «Терминаторе». И произнесла:
— Я не тварь дрожащая, а, типа, право имею! Вперед, Ника! Испепели нежить пламенем священной ярости! За веру! За добро! За Русь святую! За достойную пенсию!
— «Сим победиши!» — проговорила я, рисуя губной помадой на своей белой папке православный крест, и добавила: — Трепещи, нечистая сила!
Я воздела к потолку сживающие папку руки и, грозно потрясая ею, направилась к выходу из сортира со словами:
— Страшись, мертвец, животворящего знака! Страшись меня — бича в длани Божьей! Я буду лупить твоей башкой по стенам! Я буду выкалывать твои черные глазищи ручкой с логотипом ОВО «ЛАДИК»! Я буду петросянить тебя тупыми шутками из «Кривого зеркала» до тех пор, пока твои залитые трупным ядом мозговые извилины не заплетутся в клубок! Я тебя расстреляю из…
Тут я сбилась с пафосного стиля, поскольку попытка открыть пинком дверь уборной, провалилась. Дверь не поддалась моей ноге.
Повторялась история с моим входом в офис «ИNФЕRNО». Только у клозетной двери не имелось второй створки.
«Чего-то не везет мне сегодня с входами-выходами, — отметила я. — А вдруг меня тут нарочно закрыли? Зачем? Типа, испугались. А чего им меня бояться? Так ведь я могу раскрыть все их тайны и продать материал газетчикам или слить его в интернет. Но не легче ли меня сразу пришить, чем на всю жизнь законопатить в сортире? Да никто не будет конопатить: дождутся вечера, когда лишних глаз в офисе не будет, вытащат меня отсюда и замочат. Потом кровь выпьют, а мясо сожрут. Я, хоть и не собачатина, но, думаю, зомби придусь по вкусу».
— Ну уж нет, не видать вам моей кровушки! Выпустите меня отсюда, злыдни! — рассердилась я и пригрозила незримому противнику: — А то ща как тут все повышибаю, на фиг, что весь офис рухнет.
Зло ругаясь, я стала долбить ногами ни в чем не повинную дверь.
Та не поддалась.
Последние остатки страха покинули меня. На его место пришла злость на проклятых зомби.
— Я выкину ваши вонючие тела из окон, — пригрозила я коварным тварям. — А потом отрыву вам ноги и руки, победно хохоча над вашими беспомощными телами у моих ног. Вашенские же челюсти, в бессильной злобе клацающие зубами, я вырву и отнесу Пал-Никодимычу. Пусть старик знает: Лодзеева — это никакая-то там гламурная мадамочка и недаром ест свой хлеб, она, ежели придется, и упыря на скаку остановит, и избу с чертями сожжет.
Вдруг мне пришло в голову, что дверь может открываться совсем в другую сторону. Я проверила догадку и, проклиная свою тупость, легко вышла из нужника, пропитанного запахом моего страха.
Чтобы вернуть себе боевой дух, я грозно помахала папкой в сторону кабинета Хорькоффа, и от души обматерила всех зомби мира, а заодно с ними и Пал-Никодимыча. Досталось от меня и П.П. Прушкину. Хотя, если подумать, он тут был совсем ни при делах. Уверена, всем объектам моей ругани очень долго икалось.
Страх клочьями, словно тающий на мартовской солнце снег с крыши ржавого «жигуля», простоявшего без чехла всю зиму во дворе, сползал с меня, капая на пол остатками паники и самоедства.
И я поняла, что всю жизнь делала дела не так, как надо. Я ведь как себе говорила все время? Я говорила себе: «Ника, сваргань эту дребедень и будет тебе счастье». Но после честно выполненной работы никой радости не наступало. И так по жизни у меня и пошло: рассчитываю, что сделаю домашнее задание, и будет пряник, а вместо него пролет; бегаю на работе, как бешеная лисица, а праздника все нет и нет.
А ведь надо вести себя по-иному, сестрицы. Надо не ждать бонусов по окончанию какой-либо дерьмовой работы, это ослабляет мускулатуру и тормозит мозги.
Следует порадовать себя перед началом — улыбнуться, откушать пастилы, погладить мурлыкающего кошака, — а потом уже приниматься за мытье полов и стирку-глажку.
И еще. Знайте, сестрицы, даже из самой гнилой ситуации выход всегда есть и не обязательно в окно пятнадцатого этажа. Просто мы о нем не догадываемся, и тут надобно хорошенько пораскинуть мозгами.
Да-да, знаю-знаю, каждой из вас кажется, что уж ее-то ситуация точно безнадежна.
Сестрицы! За последние 40 000 лет в человеческом обществе все эти ситуации повторялись миллионы миллионов раз — в вигвамах и лачугах, в вонючих пещерах и отделанных позолотой и мрамором дворцах. И раз человечество уцелело, значит, выход есть.
О, секите момент, сестрицы, я тут вспомнила про так называемые Правило мусорного ведра и Метод одного полувдоха.
Если колбасит не по-детски, то делай самые простые и легко осуществимые дела. Например, вынеси на помойку мусорное ведро с тухлятиной.
А если нет желания чего-то делать, но сделать непременно надо, то следует сказать себе: на полвдоха меня хватит даже на самую мутотеневую мутотень. После этого надо вдохнуть, а потом выпустить половину воздуха назад и использовать те 10–20 секунд, пока организм не затребует нового вдоха, чтобы быстренько выполнить или начать выполнять то, чему противится ваша утонченная графская натура.
Еще полтысячи лет назад, как страдающая от вшей и чумы Западная Европа выливала содержимое ночных горшков из окон на головы зазевавшихся прохожих, тихоня Николай Коперник опубликовал ботву «Про вращение небесных сфер».
Там заявлялось, что Земля вращается вокруг Солнца, а Вселенная — это не хухры-мухры, а о-го-го что такое.