— А аспирин можно? — попробовал торговаться Хорькофф, доселе безгранично веривший во всемогущество всякого лекарства.
— Ничего нельзя! Смотри вон туда, Андрюха.
Тесть указал молодожену на маячащих за его спиной телохранителей и спросил:
— Видишь этих мамонтов?
Хорькофф кивнул. Тройку двухметровых верзил весом не меньше двухсот килограмм трудно было не заметить на фоне тщедушных гостей свадьбы.
— Все импотенты, — с затаенным злорадством сообщил тесть ошеломленному таким поворотом разговора зятю.
— Ух ты! — выдохнул Хорькофф. — А что с ними случилось-то?
— Жрали какую-то хрень для накачки мышцы и теперь им даже порнуху глядеть тошно.
Хорькофф с сочувствием посмотрел на телохранителей. А тесть наклонился к уху зятя и тихо, но сурово сказал:
— Коли, Андрюха, запишешься в импотенты, то пеняй на себя — не зять ты мне после такой подляны. А может, даже и вовсе не жилец. Усек?
Хорькофф нервно сглотнул, чтобы сдвинуть с места застывший от ужаса кадык, и энергично закивал, а потом еще и замахал руками, всем своим видом показывая, что никогда в жизни больше никакой аптечной дряни в рот не возьмет, не посоветовавшись перед этим с врачами тестя.
— Так что ты сделаешь, если тебе попытаются всучить какую-либо пилюлю? — требовательно спросил тесть у Хорькоффа.
— Выкину ее на помойку, Иван Адыгеич, — отрапортовал тот. — А сверху еще и говна какого-нибудь накидаю, чтобы бомжей спасти от отравы.
— А как поступишь с самими всучателями?
— Обругаю с головы до ног матом и вышвырну за порог!
— Обязательно вышвырни! Еще и ногами наподдай им по дороге!
— Так наподдам, что мало не покажется! — Хорькофф короткой пантомимой изобразил расправу над отравителями. — Они сами потом таблетками всю оставшуюся жизнь будут инвалидность лечить.
— Обещаешь?
В обращенном на зятя взоре Ивана Адыгеича было столько стужи, что у Хорькоффа заледенели кишки, а их содержимое активно запросилось наружу.
— Клянусь! — взвизгнул молодожен, словно ему плеснули кипятком за шиворот.
Глава 2. Еще чуток и загрызть могли, гады
Я сидела на краю столешницы. Вполуха слушала рассказ Хорькоффа о его свадьбе. Болтала ногами. И думала о том, почему мы до сих с Толиком не поженились.
Вот в самом-то деле: ругаемся с ним как матерые супруги, излившие друг на друга не один литр желчи. А где свадебное платье, пьяные вопли «Горька-а-а-а!» с битьем посуды и поездка в Гоа на медовый месяц?
А одновременно с этими думами по извилинам моего беспокойного мозга невидимыми тенями скользили размышления о том, с чего бы это меня на матримониальные темы потянуло.
Видимо, так на меня близость смерти и прочие инфернально-покойницкие приключения, а также рассказы о чужих свадьбах повлияли. Еще мои британские коллеги доказали, что чем ближе человек и общество к гибели, тем сильнее резвится в них инстинкт продолжения рода…
Тем временем Хорькофф завершил повествование, и с его небритой щеки скатилась и глухо ударилась об столешницу здоровенная, щедрая мужская слеза — с вишню, не меньше. А после еще одна — такая же.
— Чо-та не улавливаю связи между женитьбой и стрясшейся с Вами бедой, господин Хорькофф, — я озадаченно почесала кончик носа. — Единственное, о чем допетрила: Вы стали хозяином сей погребальной конторы недавно и, следовательно, большого опыта руководства сим бизнесом не имеете. Могу только порадоваться за Вас, Андрей Яковлевич, что у Вас такой заботливый тесть. Широкой души человек. Вам прямо отец родной. Не каждому так везет в жизни. Обычно так: либо невеста красавица, но дура, либо страшна, как покоцанный эболой афро-африканец, зато любого Эйнштейна за пояс заткнет, либо умница-красавица, но нищая, как долгопрудненский бомж, да и родители — голимая алкашня, голосующая за коммунистов на каждых выборах в Государственную Думу.
— Благодаря наставлениям Ивана Адыгеича я единственный нормальный человек в «ИNФЕRNО», — выдавил из себя собеседник.
И чтобы понять, что сделал он это с превеликой неохотой (и явно находясь в состоянии аффекта четвертого уровня по психиатрической шкале Центрального административного округа столицы), не надо было обладать проницательностью майора Пронина, видевшего каждого шпиона насквозь.
Даже если этого шпиона еще только высадили с подводной лодки на берег Чистых прудов и не успели сообщить, какие именно документы надо выкрасть из тумбочки студента второго курса мехмата Васи Нечипорука, во время вчерашней попойки в общаге опрометчиво похваставшегося, что изобрел работающую на водке «Белочка» психотронную пушку для стрельбы по летающим тарелкам первой и второй волн инопланетной экспансии.
— Единственный «нормальный»?! Или единственный живой? — брякнула я, только через секунду осознав, что именно предположила.
От такого предположения меня, словно рапирой, пронзило острое предчувствие, наделенное невиданной доселе силой. Оное вопило о том, что через несколько секунд я вляпаюсь в разгадку одной из самых страшных тайн XXI XXII XXIII. Нет, не только и не столько о секрете очконосных костоломов из «ИNФЕRNО». Тут надо было рыть глубже. Но начинать — именно с этого офиса.
Я мигом спрыгнула со стола, рванулась к Хорькоффу и, пристально глядя ему в глаза, спросила:
— А остальные, чо, зомби?! О, мой га-а-а-д! Как же я была права в своих дичайших подозрениях! Зомби прорвали периметр! Теперь нас ничто не спасет, кроме массовой и поголовной резни!
— Да никакие они не зомби! Откуда у Вас вообще такие мысли!?
— Нехорошо врать будущему деловому партнеру! Как же я смогу Вам помочь, коли Вы меня за лошару держите. А их в древнем роду вольных землепашцев Лодзеевых отродясь не бывало. Лошади у нас испокон веков не переводились. Мы на них пахали, дрова возили и на ярмарку в город ездили. А вот лошар не разводили. Колитесь про зомби, ну!
— Как у Вас только язык поворачивается такое говорить! Причем тут… — попробовал возмутиться собеседник.
Но я не дала ему это сделать. Подскочила к клиенту, схватила его за грудки и, еще более пристально глядя ему в глаза, предложила:
— Колитесь-колитесь, Андрей Яковлевич, Вам скидка выйдет, я замолвлю словечко перед прокурорами трибунала. Это зомби, да?!
Хорькофф не ответил. Лишь оторвал мои руки от лацканов своего пиджака и шумно вздохнул.
— Зо-о-о-мби! — радостно констатировала я. — Как пить дать — зомби! Клянусь здоровьем нашего П.П. Прушкина — это зомби! Чтоб его лишаи изъели с ног до головы, если я не права!
— Чепуха! — возмутился клиент. — Они просто больные люди.
— Или здоровые нелюди. Смотрите, как меня Ваши «больные люди» искалечили, — я продемонстрировала Хорькоффу синяки на руках. — Еще чуток и загрызть могли, гады.
— Не станут они никого грызть, — Хорькофф смущенно отвел глаза от моих боевых ранений, словно на запястьях у меня были не синяки, а надписи, обвиняющие президента «ИNФЕRNО» в скотоложстве.
— Почему Вы их отмазываете? — строго спросила я у Хорькоффа. — Их, душегубов, надо забить в колодки и посадить в железные клетки на Лобном месте, чтобы больше никто не откручивал руки честным страховым агентам.
— Не надо их никуда сажать. Они вообще тут ни при чем!
— А кто причем?
— Я!
— Как так?!
— Совершена роковая ошибка и неизбежен ужасный конец. И мою вину можно смыть только кровью!
— Бросьте такой пафос в болото с пиявками! В чем Ваша вина, Андрей Яковлевич? Вы что, Темный Властелин, и умеете обращать доверчивых ушастых людишек в нечисть — в упырей, оборотней и зомби? Вы какой факультет в академии магии кончили? Некромантии? Черного колдовства и проклятий? Или ходили на курсы повышения квалификации специалистов по вуду, заклинателей сглазов и наводителей порч?
— Не надо издеваться над попавшим в беду человеком!