Лют изо всех сил стукнул кулаком по бревну ― а ведь все это могло бы быть его! И теперь осталась только одна цель: найти этого поджигателя, который разрушил его планы, чтобы посмотреть, как его, стерву, четвертуют! А там можно и в рабство идти со спокойной совестью.
Прикончив квас, Лют решил навестить брательницу, а заодно по пути купить чего-нибудь покрепче. К дому Томилы он подошел уже повеселев, и был неприятно удивлен, увидев у нее главного дознавателя. Тот казался довольным, даже его гладкая лысина весело блестела.
— А, Лют Ярополков, проходите. Рад, что вы последовали моему совету и не уехали из города. А я тут беседовал с уважаемой Томилой Ковригиной вдовой. И уже собирался уходить.
Томила сидела прямо, вытирая светлым платочком уголки глаз.
— Завтра похороны и тризна, Лют.
— Я приду.
Томила начала тихо всхлипывать. Дознаватель понимающе откланялся, прикрыл лысину шапкой и вышел.
— Что он тебе сказал?
— Ах, эти мечники такие скучные. Приходят тревожить женщину в печали вопросами.
Скучные? У брательницы всегда был странный взгляд на жизнь.
— Ты же знаешь, что это я опознала Ковригу? Это такой ужас! ― Томила закатила глаза и поджала губы. ― Он был весь черный и плохо пах, а пальцы на руках обгорели до костей и скрючились. Даже амулет Велеса почернел. По нему-то я и поняла, что это он, мой дорогой Коврига.
— Подожди, Томила, ― прервал ее излияния Лют, не желая дальше слушать про обгоревшие тела. ― Дознаватель спрашивал тебя, когда ты уехала с вечера?
Рука с платочком замерла на полпути.
— Конечно. А ты разве не помнишь, я же попрощалась с тобой?
— Не помню. Видишь ли, я выпил тогда…
— Ты постоянно пьешь, Лют. Останься Снежана в живых, вряд ли бы она вышла замуж за такого любителя бражки, как ты.
— Почему же ты тогда согласилась мне помочь?
Томила изящно пожала плечами.
— Снежана богата… была. А ты постоянно в долгах. Мой долг старшей родственницы заботиться о тебе. Что теперь собираешься делать?
— Для начала нужно, чтобы дознаватель перестал подозревать меня, ― скрипнул зубами Лют.
— На тризну обещалась поспеть тетка Ковриги, ― задумчиво протянула брательница. ― Она тоже вдова.
— Что? Ей тысяча лет, Томила!
— А тебе ли не все равно? Раз уж Снежаны теперь нет.
— Скажи мне лучше, боярин Светобор с женой уехал раньше тебя?
— Конечно, позже, Лют. Ты меня удивляешь. Я попрощалась с тобой, и ты как раз сказал, что тебя ждет Людмила Сытовна со Снежаной, чтобы устроить танцы. Представляю, как ты там поплясал в таком состоянии.
— Хм… ― Лют попытался ухватить за хвост смутное воспоминание. ― Последнее, что я ясно помню, это двор. Получается, я все-таки вернулся в дом. Скажи, а дознаватель не интересовался, почему ты уехала так рано?
— Лют, ну ты же знаешь, как грубы эти мечники! ― Губы Томилы капризно изогнулись. ― Я рассказала, что у меня разболелась голова, но, видимо, в доме боярина он успел побывать раньше.
— Неужели Светобор тоже в курсе загула своей жены?
— Да что ты! Весь город уже знает! Коврига никогда не умел скрываться. Ах, и теперь я вынуждена хоронить его черный дурно пахнущий труп!
— Значит, получается, что и бояре, и ты ушли с пира из-за шашней Ковриги и Людмилы? ― уточнил Лют, желая прервать брательницу, которая была на пути к тому, чтобы начать поносить покойного мужа на весь терем.
— Получается, что так. Только теперь-то кому какое до этого дело!
— Пусть тебя утешит, что Коврига своей бессовестностью спас тебя от смерти. Да и Светобора с женой тоже.
Томила открыла рот, чтобы разразиться очередными жалобами, но задумалась.
— Дознаватель намекал, что любой из выживших мог сжечь баню. Спрашивал, не слышала ли я, что за люди собирались у Снежаны. Спрашивал так, как будто я могу что-то об этом знать!
— Если кто и знает, то это Светобор, ― сказал Лют и тут же сам себе удивился.
— Он будет завтра на тризне, ― скривилась Томила.
— Постараюсь поговорить с ним.
— Он скорее прикажет отрезать тебе уши и съест их, чем позволит себя расспрашивать. Смотри ― а то окажешься на дне озера с камнем на шее.
Но Люту терять было уже нечего. Если он узнает, действительно ли в доме Снежаны творилось что-то противозаконное, то сможет отвести от себя подозрения.
Поздний вечер застал Люта снова в кабаке. Он успел проспаться и теперь цедил пиво, которое на сей раз оплачивал Житко. Вокруг было много дружинников, и разговоры вертелись вокруг покойного воеводы Радовида Радовидовича и остальных сгоревших.