— Молчи, дура! ― сплюнул на пол боярин, и Томила протестующе вскрикнула.
Лют решил, что настал его черед.
— Я слышал разговор между Снежаной и боярином. Я зашел в терем с улицы, но там никого не было. Я собрался уходить, но…э-э-э… почувствовал себя плохо и оперся на стену, чтобы прийти в себя. И тут услышал голоса. Снежана говорила про какую-то долговую расписку, а Светобор Яроборович возражал и отказывался. Не знаю, чем кончилось дело. Я не хотел, чтобы меня заметили, и ушел. Теперь я думаю, что боярин заколол Снежану и спрятал ее тело в предбаннике, чтобы в убийстве обвинили любого из гостей.
— А потом, значит, забрал жену, да и уехал домой. Вроде как чем-то недоволен был, душегуб, ― закончил бывший покойник Распута Нежданов.
В зале стояла тишина, в которой явственно слышались похрапывания жреца Семаргла.
Главный дознаватель прочистил горло.
— Боярин Светобор Яроборович, вы обвиняетесь в убийстве купеческой жены Снежаны Распутиной. Вы можете как дворянин обратиться в столицу в головное следственное отделение и потребовать доследования, а также подать челобитную князю о смягчении приговора. А теперь прошу проследовать в место своего предварительного заключения.
Два дюжих молодца появились из разных углов залы, ловко подхватили онемевшего боярина под руки и потащили к выходу. Двое других, с извинениями, мягко, но настойчиво стали выводить из залы гостей.
Вскоре не осталось никого, кроме верховного жреца Велеса, Распуты Нежданова, дознавателя, Люта, его брательницы, горько плачущей Людмилы Сытовны и жреца Семаргла, которого решили не будить.
— Хорошо работаете, ― сказал жрец Велеса.
— Хотелось бы услышать продолжение. Ведь мудрейший говорил о двух нечестивцах, ― отозвался дознаватель. ― И, если можно, воздержитесь от колдовства.
— Пусть он говорит, ― жрец указал на воскресшего купца.
— Позвольте, ― вмешалась Томила, которая поддерживала всхлипывавшую Людмилу Сытовну. ― На правах хозяйки тризны, ― при этих словах Лют хмыкнул, ― которую превратили в судилище, я прошу позволения увести боярыню в комнаты. Ей надо оправиться от потрясения. Не каждый день, знаете ли, меняют лица и хватают мужей за убийство.
— Только не покидайте дом, ― кивнул дознаватель.
— Хорошо, что бедная женщина ушла, ― сочувственно проговорил Распута Нежданов. ― Тяжко бы ей слушать было.
— Это Томила-то бедная? ― изумился Лют. ― И разве не боярин баню поджег?
— Светобор-то Яроборович убийца, нет в этом сомнений. Хотя лучше я все по порядку расскажу, раз уж мудрейший согласен. Заговор мы раскрыли, причем подлейший.
Дознаватель поморщился, но промолчал. Лют подумал, что тот не слишком доволен тем, что не он лично раскрыл дело. Предположим, с убийством, совершенным боярином, он и так справился бы с помощью своего свидетеля, то есть Люта. Но с храмовой казной не преуспел.
— Был у меня напарник, с которым я, значит, часто вместе дела вел, ― продолжал между тем Распута Нежданов с присущей ему доброжелательностью, обращаясь ко всем слушателям. ― И вроде не замечал я, что нечист-то он на руку, пока не предложил он мое умение, значит, в торговле применять. Отказал я ему, дурное это деяние. Он вроде не возражал. Потом я приметил, что он, значит, денег стал у меня в долг просить. Говорит, мол, дела у меня плохо идут. Я удивился, но не отказал, хотя у меня и у других купцов все вроде нормально было. А тут предложил он мне выгодное совместное дело: обещал, что часть его прибыли в оплату долга пойдет. Послушал я его, повез товар указанным путем, а на меня разбойники напали и продали в рабство за границу. На этого прохиндея я, признаться, не думал, пока не сбежал. А вернулся на родину и узнал, что тут, значит, в мое отсутствие творилось.
Распута Нежданов замолчал и посмотрел на жреца Велеса.
— Подождите, ― вмешался дознаватель. ― Назовите имя.
— А я разве не сказал? ― растерянно заморгал купец. ― Коврига, значит, Морозов сын это. Кого хоронили сегодня.
— Вы обвиняете покойного в нападении, которое было совершено на вас два года назад? ― продолжал главный дознаватель.
— Не в нападении дело, ― нахмурился жрец. ― А в том, что купец Коврига похитил золото, богам назначенное, чтобы пустить его на цели свои гнусные. И поджег баню, сгубив многие жизни. Правда требует вернуть золото в храм и покарать злодея.
— А как? Он же умер, ― брякнул Лют и испуганно закрыл рот ладонью, когда жрец повернулся к нему.
— Кто угодно, только не он, ― снова вступил Распута Нежданов. ― Вернувшись в Черноград, я пошел домой. Я уже говорил, что караульный не пустил меня. Он был не из нашей челяди. Пришлось мне лезть через забор, а это нелегко. И тут понеслось… Я, значит, запыхавшийся, попадаю на двор и вижу, как Светобор Яроборович волочет мою убитую жену к бане. Я, правду сказать, не боец и не решаюсь на него наброситься. И переполох поднимать смысла нет, поскольку на воротах чужие люди стоят. Крадусь я обратно к забору, и у амбара спотыкаюсь о спящего. Слава богам, он не просыпается и от него, значит, брагой за версту несет. Тут у меня коленки подкашиваются. Доползаю я кое-как до сеновала и там прячусь. Сижу, думаю, что же это такое у меня в доме творится. А тут, значит, сполохи затанцевали, я высовываюсь, а там баня наша уже вовсю горит. Народ бегает, тушит, да только без пользы. Тут я гляжу ― а из терема выбегает кто-то. Присматриваюсь ― Коврига это, с каким-то ящиком в руках. Думаю, догнать что ли, а потом решаю, что да леший с ним, самому бы уцелеть. Ну, я чары на личину кладу и иду в ночлежную при храме Велеса, чтобы не столкнуться с хранителями порядка.