Кремер урчал.
— Не понимаю, — провозгласил наконец Вулф, — какого чёрта я трачу время на вас! Скиннер просто ухватится за предложение.
Урчание Кремера приняло словесную форму:
— На когда это намечено, на вечер, что ли?
— Я сказал вам, узнаете подробности после того, как дадите мне обещание; это произойдёт завтра рано поутру, когда прибудет пакет, который, как я рассчитываю… Кстати, Арчи, ты ещё не поставил машину в гараж?
— Нет, сэр.
— Отлично. Тебе придётся попозже, возможно около полуночи, встретить самолёт. Всё зависит от самолёта, мистер Кремер. Если он прилетит завтра, а не сегодня, нам придётся отложить развязку на субботнее утро.
— А где? У вас в конторе?
Вулф затряс головой:
— Опять вы хотите выведать информацию. Проклятье! Разве я непонятно говорю?!
— С вами не разберёшься. Вы требуете, чтоб я дал слово. Ну, я и даю слово: либо приняться за работу, либо забыть то, что услышу.
— Нет… Арчи, звони Скиннеру!
Тут Кремер разразился выражениями, рассчитанными на мужской слух:
— Ох уж эти забавы. Что это вы церемонитесь со мной? Прекрасно знаете, я вам не дам настучать в прокуратуру: ведь вы и всерьёз можете знать разгадку. О'кей. На ваших условиях.
Вулф кивнул. Искорка в его глазах чуть не укрылась даже от меня.
— Твой блокнот, Арчи. Дело замысловатое, боюсь, нам не управиться до обеда.
Глава 14
— Охотно объясню, — сказал я офицеру Хеферану, — как только ты оставишь свою лошадь и снизойдёшь до меня.
Хеферан покинул свою — довольно-таки крупную — лошадь и снизошёл до меня. Мы расположились на макушке холмика в Центральном парке — того самого, куда он меня привёл в день нашего знакомства.
— Всё, что я делаю, — сказал Хеферан для полной ясности, — я делаю во исполнение приказа. Мне велели встретиться с тобой и выслушать тебя.
— И тебе на всё наплевать, — подхватил я. — Мне тоже, упрямый ты казак. Но у меня есть аналогичный приказ. Диспозиция следующая: как тебе уже известно, там, внизу за рощей, — я показал пальцем, — там сарай, а за сараем осёдланная и взнузданная лошадь Кейса под присмотром твоих коллег. В сарае находятся две дамы, одна — Кейс, вторая — Руни, и четверо мужчин: Поул, Талботт, Саффорд и Бродайк. При них состоит инспектор Кремер со своими людьми. Один из шестёрки гражданских лиц — кто именно, определит жребий — в данную минуту надевает на себя ярко-жёлтые бриджи да синюю куртку — такие были тогда на Кейсе. Между нами, девочками, говоря, жребий подстроен инспектором Кремером. Одетый под Кейса избранник должен взобраться на лошадь Кейса, проехать этот отрезок тропы, отпустив поводья, заметить тебя и поднять кнут в знак приветствия… А тебя просят напомнить: вероятнее всего, твоё внимание в тот раз было приковано к лошади, а не к всаднику. Теперь же задай себе вопрос: ты на самом деле узнал тогда Кейса или только лошадь?
И я воззвал к нему:
— Ради Бога, не произноси ни слова! Мне ты никогда ни в чём не признаешься. Так что прибереги вдохновение для других слушателей, для своего начальства. Многое зависит от тебя — об этом можно лишь сожалеть, но сожалением делу не поможешь. Надеюсь, ты без обид примешь теоретическую трактовку преступления. А она такова: убийца, одетый под Кейса, выжидает в верхней части парка, среди кустарника около половины седьмого; тут Кейс выезжает на тропу; если бы он вышиб Кейса из седла с некой дистанции, пускай даже короткой, лошадь понесла бы. Значит, он выходит вперёд, останавливает лошадь Кейса и даже берётся за уздечку, прежде чем спустить курок. Одна пуля — для одного… Потом он тащит тело в кустарник, чтоб с тропы никто ничего не заметил, — ведь любой ранний наездник может появиться с минуты на минуту, — скидывает плащ, прячет его под куртку, забирается на лошадь и едет по парку, применяясь к обычному графику Кейса. Через тридцать минут, приблизившись к этому месту, — я показал на тропу, выпрыгнувшую из кустов на обозрение, — он натыкается на тебя, а потом отправляется дальше, отсалютовав, как обычно, кнутом… Едва только скрывшись с глаз долой, он начинает спешить. Спрыгнув с лошади, понимая, что она сама найдёт дорогу домой, испаряется либо на автобусе, либо на метро. Цель — наискорейшее алиби: ему ведь трудно определить, как скоро обнаружат лошадь и примутся за поиски Кейса.
— Наверное, в протоколах записано с моих слов, что я видел Кейса, — косноязычно проговорил Хеферан.