Бродайк негодует: какого чёрта? Человек, кому на самом деле надо бы ответить за эти авантюры, — Вик Талботт: разве не он заставил своими нахальными действиями запаниковать весь рынок?
Неимоверными усилиями он старается удержать почву, катастрофически ускользающую у него из-под ног. Все блестящие успехи на заре карьеры, говорит он, были им достигнуты ещё до того, как испарились предрассветные тени. А уж к полудню и к вечеру он стал неповоротливым бревном. В конце концов его одолели лень и безответственность, он поздно ложился спать и поздно просыпался, вот тогда-то его звезда пошла на убыль. Недавно, совсем недавно, он надумал воскресить былой пламень и приблизительно с месяц назад начал являться к себе в контору раньше семи, опережая штат сотрудников чуть ли не на три часа. К собственному удивлению — даже восхищению — он почуял сдвиги. Вдохновение мало-помалу разгоралось. И как раз в тот самый вторник, в то самое утро, когда Кейс погиб, он персонально встречал своих сотрудников у входа новым ошеломительным дизайном электрического миксера.
Вулфа интересовало: присутствовал ли кто-нибудь при сих родовых схватках, скажем, между половиной седьмого и восемью… Нет, никто не присутствовал.
Да, если уж ему чего не хватало, так это алиби: он был гол как сокол, сильно опережая в этом отношении остальных.
По моим нежным чувствам к Одри Руни нанесло тяжёлый удар известие, что для своих родителей она была, оказывается, просто Анни, так что усовершенствования в анкету внесла самолично. Ладно, согласен: Анни по соседству с Руни могло её нервировать. Но Одри! Жуткая прореха на её светлом лике.
Понимаю: обязательную связь с убийством эти обстоятельства не изобличают, но ведь и её показания работают против неё. Она служила под вывеской Кейса, занимая пост секретаря Виктора Талботта, а месяц назад Кейс выставил её, заподозрив, будто она ворует дизайны по указке Бродайка.
Она затребовала доказательств, Кейс не смог их обеспечить, и ей очень хотелось разнести в щепы его заведение.
Она врывалась в его кабинет с такой регулярностью, что ему пришлось нанять в оборонительных целях телохранителя. Она пыталась атаковать его ещё и дома, но потерпела неудачу. За восемь дней до смерти он столкнулся с ней на пороге академии верховой езды — куда прибыл, чтоб к своим двум ногам приплюсовать четыре. С помощью конюха, коего звали Уэйн Саффорд, ему удалось ускакать в парк.
Но на следующее утро Одри снова была там, и на другое — тоже. Больше всего её задевало, как она объяснила Вулфу на совещании, что Кейс отказывался её выслушать. Она же полагала, что это его долг. Она не удосужилась подробнее остановиться на другой причине её повторявшихся визитов в академию, а именно: обслуживающий персонал ничего не имел против. Впрочем, сей резон можно было домыслить.
На четвёртое утро, в четверг, появился ещё и Вик Талботт — чтоб сопровождать Кейса в его заезде. Кейс, которого Одри вконец допекла, ткнул её кнутом. Тогда Уэйн Саффорд толкнул Кейса — и свалил наземь, Талботт одарил своим хлыстом Саффорда, а Саффорд так шибанул Талботта, что тот влетел в нечищеное стойло и влип прямо в нечистоты.
Очевидно, подумал я, Уэйн сдерживался. И ещё я подумал, что на месте Кейса сконструировал бы себе электрического коня.
В пятницу он опять оказался здесь и получил новую порцию Одри, в понедельник — снова. Ни в пятницу, ни в понедельник Талботта при сём не было.
Во вторник утром Одри появилась там без четверти шесть, чтоб успеть с кофе, пока Уэйн прогуливает лошадей. Булочки с корицей и кофе — такова была их еда. Услышав об этом, Вулф поморщился: он терпеть не мог коричных булочек. Чуть позже шести последовал телефонный звонок из отеля «Черчилль»: лошадь Талботта не седлать, а Кейса предупредить, что его партнёр не придёт. В шесть тридцать прибыл Кейс, тютелька в тютельку, как обычно, колкости Одри отразил сурово поджатыми губами и отгарцевал прочь. Одри осталась в академии, проторчала там весь последующий час и до семи тридцати пяти, когда пришла лошадь Кейса с пустым седлом.
А Уэйн — он что, тоже находился там неотлучно? Да, они были вдвоём. Вместе, всё время.
Когда подошла очередь Уэйна давать показания, он не вступил с нею в противоречия ни по единому пункту: по-моему, для конюха — верх цивилизованности.
В два часа ночи, а то и позже все разошлись.
Я зевнул и сказал Вулфу:
— Мощные клиенты — вся пятерка, а?