В моей квартире, в той самой, в которой я хранила награбленное и которую сдавала, ремонт был лучше. Черный с серебром кафель, навесной потолок, качественная итальянская сантехника, широкая и удобная ванна со ступенями, а не чугунное шершавое корыто…
Но сейчас не было ничего лучше этого корыта.
Лежала замоченная в тазу пропахшая тиной одежда, терпеливо дожидался теплый цветастый халат, разлетелось по поверхности тумбочки всякое женское барахло, поникшими флагами висели полотенца.
Я жива. Чтобы ни говорил Ридик, он ошибся. Я жива, цела и невредима. Разве что после такого внепланового купания рискую теперь обзавестись насморком или ангиной.
«Я же объясняла тебе. Забыла?»
«Юси?»
«Да».
«Ты не существуешь. Этому нет объяснения».
«Ты упряма, как баран. Но я докажу».
Мигнул свет, и на мгновение все затопила кромешная тьма.
Свет вернулся, но рассеянно, тепло, размывая предметы.
Твою же…
Дышать… Дышать!
Я резко вынырнула, расплескав воду, судорожно глотнула воздух, часто и шумно, как страдающая от жары псина, задышала. Ладно, внезапная попутчица, убедила и очень доходчиво.
«Успокойся, я вернулась. Теперь веришь?»
— Да. Верю. А что мне остается еще делать?
«Мысленно, не забывай».
«Хорошо».
Отдышаться, успокоиться, снова лечь в поостывшую воду.
И все принять — разом, безоговорочно. Теперь нельзя сомневаться, нисколько, ибо малейшее сомнение способно будет разрушить целостность моей психики. Я долго не могла признать того, что оказалась не в своей реальности, и теперь не могу позволить себе повторить все эти метания. Умерла, значит, умерла. Хорошо, пусть будет так. Все, согласилась, ради сохранения своего разума. Он мне еще нужен, тем более — сейчас, когда наше, как выразился Уэлл, расследование стало вызывать довольно интересную реакцию со стороны неведомого противника.
А пока поговорить, что ли, с тем чудом, что засело в моем котелке? Что она там про память утверждала?
«Ты говорила, что знаешь все, даже то, что я не помню. Так?»
«Да».
«Расскажи мне, как я попала в этот мир».
«Не могу. Нельзя. Потому что если ты вспомнишь, то случится кое-что непоправимое. Но я могу тебе сказать другое. В твоей крови нет препарата Андрея, и ты не умрешь».
«Это радует. Ладно, это не просто радует. Это восхитительно!»
Это даже не восхитительно, это гораздо большее, это как разомкнувшиеся оковы и как необъятная гора с плеч, это как та упоительная свобода и независимость, чей неуловимый вкус заставляет выпрямлять спину, высоко поднимать голову и идти навстречу абсолютно любым трудностям, потому что есть самое главное — вера в себя.
«Я знала, что ты обрадуешься».
В дверь постучали. Негромко, но требовательно.
— Ты не утонула? Ты уже больше часа в ванной.
Рада.
— Все нормально, вылезаю.
— Давай, а то мальчишки уже нервничают. Белый дракон, чувствую, раньше взлетит, чем ты вылезешь.
— Иду, иду. Не ворчи. Тебе это не идет.
Мальчишки, натрескавшиеся сытной солянки, с подозрением уставились на меня, но, не приметив ничего особенного, вернулись к болтовне. Похоже, эти двое, внешне не слишком разнящиеся по возрасту, быстро нашли общий язык.
— И ты голодная, да? — Сердито осведомилась мать Ридия. — Свалились тут на мою голову, как снег. Иди, давай, к столу — сейчас разогрею снова.
— Мама, это леди Рутхел.
— Королевна что ли?
— Почти так. Считай, что да.
Сейчас начнется: изменится лицо, взгляд наполнится подобострастием…
— Нечего королевнам у простых людей делать. — Отрезала старуха. — Опять баб водишь бессовестно в дом, а матери своей врешь напропалую. Вот вернется отец, он тебе живо по ушам даст, разгонит всю эту кодлу.
Она, продолжая ворчать, удалилась.
«А она мне нравится. Прикольная. Классно тебя обломала».
«Юси, ты откуда слова такие знаешь?»
«От тебя».
«Матом только хотя бы не ругайся, ладно?»
«Как скажешь».
— Ну что, поговорили? — Вдруг осведомилась Рада. — И не пытайся отвертеться, подруга, и что-то скрывать. Признаю, я не сразу поняла, но когда сообразила, то все встало на свои места.
«Ага, Радьвара Солейн, та самая. Можно поболтать с ней?»
«Заткнись!»
«Карма, пожалуйста, я очень-очень хочу кое-что у нее спросить! Мой папа с ее отцом работал, это важно!»
«Потом».
«Блин. Ну ты и вредина!»
«Сама такая».
— Эй! Карма!
Юноши прекратили свои разговоры, теперь на меня взирали две пары любопытных глаз и одна пара недобро поблескивающих.
— Да, — вздохнула я, понимая, что в этот раз тайна недолго хранилась, — внутри меня сидит некая сущность, которая утверждает, что я мертва, а она заменяет собой мои жизненные силы.
«Не некая, а вполне определенная. И с именем».
— Ее зовут Юси. И она хочет зачем-то с тобой поговорить.
— Понятно, — кивнула Рада, — так я и думала. Случай крайне редкий, но не исключительный. Пусть говорит.
«Юси, и как ты собираешься общаться?»
«Очень просто. Ты просто повторишь мои слова, хорошо?»
«Ну, давай тогда, начинай».
— Радьвара Солейн, я очень рада с тобой познакомиться. Как ты уже слышала, меня зовут Юси. Позволь спросить, твоего отца зовут Габриель Солейн?
— Да.
— Радьявара… госпожа Солейн… — внезапное волнение Юси передалось и мне, — это для меня такая честь встретиться с тобой… мой отец, он на конференции… он с твоим лично встречался, он мне рассказывал… это такой великий человек, то есть, вампир…
— Довольно, — оборвала Рада, — сейчас не стоит об этом. Лучше ответь на мои вопросы. Если ты покинешь тело Рутхел, она умрет?
— Да.
— Если кто-то станет ее отслеживать, то какие результаты получит?
— Если магическим способом, то теперь вообще не сможет ее увидеть. Иные методы, конечно, покажут. Для мира Карма умерла. Даже именно ее будущее нельзя посмотреть. Но Ридик, может быть, сумеет, потому что он знает про меня.
— Ясно. Спасибо. Карма, поешь, мы скоро выдвигаемся. Поезд через полтора часа, даже меньше.
Мать Ридика внесла тарелку с солянкой, густо заправленной с молоком.
— И с хлебом чтобы ела! А то пошла молодежь, никакой совести.
— Мама!
— Что «мама»? Вон, как вымахал, а как был лоботрясом, так и остался, никакого проку.
— Мама, остановись. Я уезжаю. Сегодня. Мы через полчаса выходим. — Сообщил Ридик, уже без улыбки, всем своим видом выдавая серьезность намерений.
Старуха картинно подбоченилась, грозно выдвинула вперед нижнюю челюсть.
— Куда это ты собрался? Опять шляться и в неприятности влипать, да? Другие парни знай себе работают, а ты чего опять удумал?
— Ма… ну надо мне ехать, пойми.
Мне даже стало жалко парня, бесплодно пытавшегося хоть что-то донести до своей родительницы. Впрочем, он это делал без грусти, легко, уже давно убедившись в том, что все разговоры с матерью будут похожи на этот.
— Ехать! Ветер у тебя один в голове, совсем о старой матери не думаешь. Ну и катись себе колесом. Тьфу!
— Мама-мама… — вздохнул Ридик вслед удалившейся женщине.
Суп оказался удивительно вкусным и сытным. Задумчиво отправляя в рот ложку за ложкой, я вернулась к общению с внезапной гостьей.
«Юси, а чем знаменит отец Рады?»
«О! Ты сейчас прибалдеешь! О нем же пишут в каждом учебнике!»
«Расскажешь?»
«Легко! Я, правда, начну немного раньше. Слушай, в общем. Была Первая Чума, которая унесла очень много жизней. А спустя семьдесят лет по континентам прокатилась волна Второй Чумы. Она оказалась не столь смертоносной, как первая — погибших практически не было, но гораздо более коварной: вирус, непонятно как, где и каким образом вырвавшийся на волю, поражая жертву, делал ее бесплодной — что мужчин, что женщин. В мире стихли детские голоса. Каждый рожденный ребенок, независимо от вида, считался подарком небес. Каждая гибель ребенка освещалась всеми средствами массой информации. Численность живущих неуклонно падала, ученые в своих лабораториях сходили с ума в тщетной попытке хоть как-то противодействовать инфекции. Шли годы, умирали старики, безвозвратно терялись знания и достижения, эпоха Регресса набирала силу, борьба с вирусом, замешанным на магии и каких-то биологических особенностях одного из исчезнувших видов, казалась проигранной. Люди все чаще и чаще стали идти к вампирам в надежде сохранить не род свой, но хотя бы жизнь… Годы сменялись годами, и надежд оставалось все меньше. Нас спасла случайность. Вампиры, не слишком переживавшие по поводу потомства, большей частью занимались совсем иными вещами. В частности, они пытались устранить собственную уязвимость перед ультрафиолетовыми лучами и рядом веществ. Их исследования практически не имели успеха, первые результаты сложно было назвать положительными, а количество побочных эффектов вообще сводило всю затею к нулю. Тем не менее, именно один из побочных эффектов натолкнул на те мысли, что позволили создать противоядие. Надо отдать должное вампирам. Не смотря на сладкие грезы о единовластном пребывании в мире, лишенном соперников, и об обладании всеми богатствами, они все-таки проявили гуманные чувства по отношению к остальным. Вернее, один проявил — Габриель Солейн. Он просто опубликовал свое открытие в самом популярном в то время научном журнале, не отдавая предпочтения какому-либо из видов. За такой поступок, за эту публикацию его изгнали из клана, но сделать ничего уже не могли. Наверное, ни один журнал в мире не имел такого успеха, как тот номер „Биологических и медицинских наук“. Позже Солейны пытались вернуть Габриеля, начали давить на него, но мировая известность работала лучше любой защиты. Кстати, он был когда-то человеком, и Рада его биологическая, а не приемная дочь».