— А почему выкупить «Черного Принца»? Выкрасть? Отобрать силой? — Неистовствовал эльф.
— У мага? Силой? — Не прозвучавший смех искрами рассыпался в льдистых глазах.
— Но он же слабый, не маг даже, если на то уж пошло. И объяснить все, провести переговоры…
— Да. Слабый. И даже не боевой, а из тех, что бытовыми кличут. Посуда сама вымоется, окошки протрутся, ничего особенного. Только артефактов он собрал уже столько, что впору боевым начать нервно чесаться. Колечко наденет и вымоет тебя всего изнутри, каждый орган один за другим, пока не станешь ничем. Выкупить? Попросила я написать одного из друзей, чтобы тот поинтересовался гребнем Вирны, для несведущих — слегка оттенок волос меняет, и не более того. Так друг тот меня после предупредил, что еще одна такая просьба, и я могу забыть о его существовании. Еще вопросы?
— Неужели этот маг настолько неуязвим? — Поразилась я. — И все остальные… разве никому нет дела до происходящего?
Вампирша пожала плечами.
— Дасао — безумец, но неопасный. Ему нет дела до мирового господства или политических интриг. Он сидит в своей башне, чахнет над артефактами и укрепляет оборону. Рано или поздно, а скорее — рано, он сдохнет, не смотря на все его сокровища. Наследников и учеников нет, все отойдет в сокровищницу Каенаты. А через какое-то время артефакты снова вернутся в мир.
Понятно, эдакий круговорот артефактов в природе — приходят и уходят, и ни у кого навечно не остаются. Кто умирает, кто теряет, кто продает или меняет… придет время, и Скряга забудется миром, перестанет существовать и телом, и именем, а все эти магические игрушки разбредутся по свету, сыграют свои трагические, эпические и драматические роли.
Найти человека с молодым телом и старым лицом тоже не удавалось. Бесполезно рыскали по побережью мы с Уэллом и Ридиком, тщетно ссылку за ссылкой открывала в Скрибере Рада, надеясь найти хоть какое-то упоминание или совпадение с рисунком, сделанным эльфом по словам футуролога. Ни в сообществах, ни среди прибывших и убывших, ни в каких-либо записях ничего не упоминалось об этом типе.
Впору руки опустить.
— А ты не мог ошибиться?
— Может, нужно отыскать то место, встать там?
— Эй, а если объявление?
— Как такое вообще может быть?
Вопросы и предложения сыпались как из рога изобилия, но ответы получились смазанными и неубедительными, да и не ответы даже, а так, ничего не значащие слова, произносимые лишь для того, чтобы поддерживать тлеющие угли надежды. Не было у меня уже никаких насмешек над миром и его опасным балансированием на цирковой трапеции, он оказался слишком неподготовленным и самоуверенным, чтобы великолепно, без осечек, без этого ужасающего и всеми ожидаемого падения совершить свой смертельный номер. Он положился на слишком малое, но уже ничего не мог сделать, не мог отступить, откатиться в те времена, когда существовал иной, безопасный путь. Нет, теперь ему придется двигаться только вперед и тихо бормотать вместо молитвы одну единственную фразу: «Меня спасет лишь чудо». Прости, не мой новый и беспечный мирок, я не чудо. Все мы — не чудо, просто люди и не люди с человеческой сущностью. Юси говорила, что я становлюсь человеком, она думает, что я становлюсь сильнее. А вот в этом, увы, моя попутчица очень сильно ошибается, ибо чувства отнимают холодность разума, снижают его эффективность. Когда есть чувство «хочу», то оно становится топливом для внутренней расчетливой машины. Когда возникает чувство привязанности, то оно, напротив, сыпется песком на отлаженные шестеренки, запускающие работы мысли.
Я шла по влажному песку, оставляя цепочку следов. Теплые волны накатывали, приятно омывая ступни, и сползали, оставляя после себя матово поблескивающие и идеально выглаженные поверхности литорали. Огромный диск солнца устраивался в сизоватой дымке, примерял к лику то огненные тона, то обряжался в звенящий пурпур.
В той, прошлой жизни, всегда хотелось укатить куда-нибудь далеко-далеко, чтобы вот так бродить по берегу, следить за бегом волн, чувствовать себя экзотичной принцессой, обряженной в золотисто-зеленые шелка, вздымающиеся то крыльями чудесной бабочки, то поникающие полотнами флага в штилевой день. Мечта сбылась, разум холодно это запротоколировал и поместил на одну из полок памяти.
«Юси? Прием, как слышно?»
«Да здесь я. Задумалась. Просто таких закатов не видела. И вообще никогда в Осар-Бихти не была».
«Есть какие-то мысли по поводу нашего Неуловимого Джо?»
«Есть… но вряд ли чем-то помогут, да и Рада уже говорила про это. Такая внешность может говорить о каком-то проклятье. И, может быть, он еще не проклят».
«Наверное, пацаны правы… нужно просто выйти на то место, которое есть в видении».
«Но Ридик же ясно дал понять, что это не фиксированная точка. Вероятность осуществления — около сорока процентов. Для будущего, конечно, довольно высокая, но все же рискованная. А если не сработает? Найдем ли мы вообще того человека?»
«Да, ты, наверное, права. Ладно, давай возвращаться, в темноте вообще дорогу не отыщем».
«Может, еще немного побудем здесь? Тут так красиво».
«Хорошо».
Я отошла от полосы прибоя, опустилась на теплый песок. Багряный шар опускался ниже, тускнел, но продолжал приковывать к себе взгляд. Беспокойная водная поверхность окрасилась в матово-серый, нарушаемый возникающими и тут же исчезающими розовыми, рыжими и фиолетовыми штрихами. Порой волна посмелее поднималась повыше, мелькала прозеленью, и вновь возвращалась в родную стихию.
«Как же мало времени, как же его мало осталось… что можно сделать за десять дней?»
«Справимся как-нибудь».
«Как? Даже если телепорты обеспечат зеленый свет, даже если все будет работать…»
«Карма… мне очень хочется тебя приободрить… мне хочется верить в успех, но…»
«Но логика беспощадна ко всем нашим желаниям, так?»
«Да».
«Знаешь, Юси, я сижу вот здесь, беседую с тобой и думаю — а гори оно все синим пламенем. Катись оно к чертям! Была бы я магом, драконом, вампиром, то, наверное, смогла бы что-то сделать. Но посмотри даже на Раду. Вот она — сильная, быстрая, бессмертная. И что? По существу, ничего сделать не может. Или Ридик, да. Видит будущее. А иногда кажется, что это только мешает».
«Но если ты человек, из плоти и крови, то я просто бестелесный дух, неудачница и самоубийца, так ничего и не достигнувшая ни при жизни, ни после».
Сгущалась дымка, наливалась, вбирала в себя нижний край солнца, не пропуская света. Еще одна грань мира, зажигающего первые огни и выпускающего на волю молодых, сильных и здоровых, брызжущих энергией и жаждущих феерических ощущений. Пусть будут боль и смерть, пусть взбурлит взбудораженная кровь, пусть сольются губы в сладострастных поцелуях. Изовьются тела, нахлынут волшебные грезы, хрустнут капсулы в ладонях и скрипнет пыль на зубах. Отразятся сотни бликов в синих и красных винах, поманят унизанные кольцами девичьи руки, укроет океан ищущих уединения. Содрогнутся, польются ритмом сильные, не знающие устали, закружатся, откинутся возбужденно, разметав по плечам роскошные гривы. Наступит ночь, и придет время королей и королев, не считающих ни денег, ни времен, ни событий. Полуобнаженные, с трепещущими ноздрями, с отуманенными глазами, они исполнят в совершенстве ритуал, как исполняли уже бессчетное количество раз, выпьют свет звезд с небес, насытятся экстазом рваных мелодий, очистятся до совершенства в выжигающих души танцах, а к утру расползутся обессиленными животными, порой не досчитавшимися кого-то из своих, чтобы на следующую ночь снова править балом.