Глава 44
Мир покачивается, дергает, накатывает тошнотворной волной и отступает. Кажется, меня несут. Только меня?
Кто-то рядом не удерживается, выдыхает едва ли не с ужасом:
— Святой Райган-Гули…
Или мне кажется, что с ужасом? Не ужас, наоборот, облегчение?
Моя спина наконец-то упирается во что-то уверенное и неподвижное. Диван? Да, наверное, похоже на это. Это правильно, это очень даже хорошо. Тошнит только так, что хоть сейчас наизнанку выворачивайся. Если у меня и была какая-то невероятная энергия, то теперь вся выгорела, осталась лишь на том обычном уровне, что иные называют жизненными силами.
Отшумели, стихли многочисленные голоса под натиском резкого окрика. Нет, не надо, и так мозг в кашу сплавился.
Я глубоко вдыхаю, но тут же задерживаю дыхание, с трудом гася позыв организма избавиться от чего-то лишнего и инородного. Ну уж нет, я еще пока нигде не встречала такого, чтобы герои завершали свой триумф, низменным сгибанием пополам и исторжение из себя потока вонючей рвоты. Кажется, тело прониклось возникшей картиной, по крайне мере, стало чуть легче.
— Я опять умерла. И мне опять скверно. Это какая-то проклятая традиция. — Голос чужой и скрипучий.
— Вообще-то, — усмехнулся Далим, — я чувствую твое время. Ты жива.
— Еще хуже, — простонала я, хватаясь за голову.
И все же нормально села, встряхнулась, как собака, ругнулась сквозь зубы. Ничего себе путешествие получилось, сама не знаю, каким чудом я смогла дотащить наши с Арвеллом задницы. Арвелл… разноглазый… нет, вот он, рядом, без сознания, но живой. Заросший, какой-то весь потрепанный, даже жалкий. Да, дорогой, сейчас тебе явно не светит попасть в топ пятидесяти красивейших мужчин планеты.
И все же я, еще не признавая, еще оставаясь где-то там, позади, спрашиваю:
— Все? Все кончилось ведь, да? Миссия выполнена, мир спасен… Все кончилось? Да?
— Да, — ободряюще кивает Рада, — почти все.
Ну да… треклятое Переменное Собрание. Успели мы? Успеваем?
Наверное, мои глаза настолько расширились, что все поняли немой вопрос без слов, Уэлл отвечает прежде остальных:
— Менее получаса… — и красноречиво кидает взгляд на неподвижного дракона.
Мигнул и погас свет. Лишь последние всполохи вечера кровью высветились за окнами.
— Эй? Что со светом? — Ридий обернулся к окну, прижался лбом к стеклу. — Нет, только у нас, похоже…
А я, подскочившая, не могла ответить, еще ничего не чувствовавшая, но уже пораженная подсознательным чутьем беды, смотрела на оцепеневшую от ужаса Раду, видевшей своим совершенным зрением что-то невообразимо ужасное за моей спиной. Что там? Поверну… не повернусь уже, слишком поздно, слишком твердо держит что-то, пронзающее ледяным холодом.
— Разве кончилось? — Дыхнул тленом в ухо шелестящий голос.
Невольный вопль булькнул и застрял в горле.
— Вот ты, значит, какая, девочка, мешающаяся под ногами.
Тянулась рука Рады к «игольнику», но разве он здесь поможет? Разве что-то сделают мелкие иголки древнейшему бессмертному существу, почти нежно прижавшего меня к себе, если они только не из сплава серебра и чего-то еще, особенного? Угомонившаяся тошнота снова набрала обороты. Эй ты, придурок мертвый, если ты так будешь меня сдавливать, то сейчас точно весь пафос закончится!
Но мне оставалось лишь судорожно хватать ртом воздух и нервно сглатывать горчащую слюну, боясь совершить случайное движение — слишком щекотно касались горла изогнутые бурые когти, способные оборвать мою жизнь одним несильным взмахом.
— О, маг-настройщик, приятно видеть столь редкий экземпляр, — прошипел, видимо, так насмехаясь, Басертан Солейн. — Впрочем, я разговори…
И я отлетела на пол, оглушенная ударом, откатилась.
Рот наполнился теплым и соленым. Брызнули редкие капли крови, в темноте показавшиеся черными, когти вампира полоснули не по моему горлу, а по еще продолжавшей движение руке Далима. Время! Остановленное на какие-то мгновения время, скорее всего бездумно, просто чтобы опередить движение Старшего.
Я быстро, путаясь, поползла к окну. Черт! К двери же надо! Нет, просто подальше от этого чудовища.
Блеснули, прочертили прямые белесые линии выпущенные иглы. Я обернулась — лицо вампира, безжизненное, иссушенное, мало подобное человеческому, сминалось, скомкивалось оберточной бумагой. Побежал трещиной лысый серый череп, но тут же пропал, распался тенями.
Тени через мгновение снова обрели форму, уже клонящуюся над слабо зашевелившимся Арвеллом.
— И это все? — Издевательский шелест заполнил комнату.
— Нет, — на тощей обвисшей шее сомкнулись сильные пальцы.
Арвелл… но и он не в силах ничего сделать. Вампир выскользнул из руки, тенью мелькнул, лезвием острого когтя вспорол столь податливую и мягкую плоть. Вот и все, нет дракона.
— Мимо, Солейн, — прохрипел Рутхел.
Он едва стоял на ногах, но безумный огонь в глазах, хищно согнувшиеся пальцы, искривленный оскал рта позволили блеснуть какой-то робкой и совершенно необоснованной надежде.
Вновь запредельный и невероятный рывок, и две сцепившиеся тени совершили какой-то нереальный, невозможный бросок.
Брызнуло во все стороны стекло, посыпались камни, вызвав крики ужаса на улице.
— Ар… — Выдохнула я и тоже совершила невозможное.
Наверное, это простая истина: если мужчины дерутся, то самым глупым будет со стороны женщины — это участвовать в этой драке. И, тем не менее, я, заходясь от пронзившей жути, судорожно цеплялась за костистые гребни и молилась всем неведомым богам лишь об одном — только бы не сорваться, не сорваться, не рухнуть туда, вниз, на стремительно удаляющуюся землю.
Боже, ну зачем я бросилась следом, прыгнула совершенно бездумно? Непроизвольная попытка удержать супруга? Скорее всего. Только сейчас, хватаясь за гребни, ступая ногами на них, как на лестничные перекладины, медленно и упрямо ползла к холке, в надежде хоть как-то удержаться в этом безумном полете.
Черный могучий дракон тащил древнюю тварь в небо, в свою стихию. Вампир судорожно бился, преображался, менялся, распуская полотна иссохших крыльев.
Выше, выше. И зачем, скажи? Что тебе поможет в небе?
— Так, значит, Рутхелл? — Расхохотался Солейн.
Он привычно выскользнул из когтистых лап, исчез на мгновение и распластался черным флагом над головой дракона.
— Помериться силами, да? Зная, что у тебя нет ни единого шанса, да?
Из горла Арвелла вырвался лишь яростный рык.
— Тебе не победить, Рутхел.
Вспороли, выдирая с мясом чешую, когти шею. Ящерица глупая, ну на что ты надеешься? Ты ведь даже не видишь своего врага с этой стороны, ты плюнул наугад огнем и промазал. Арвелл, милый, я лаже крикнуть не могу, а не то что вступить в бой!
Обагрилась кровью спина, стала скользкой. Снова вонзились когти в свежие раны, погрузились в обнажившиеся мышцы.
— Ах ты дрянь паршивая! — Процедила я и с удвоенной силой стала ползти уже не к более удобному и безопасному участку хребта, а к мертвому уроду, с удовольствием потрошащего моего дракона. Чего ты добиваешься, Солейн? Хочешь добраться до артерии, оборвать ее, вырвать жизнь?
Погрузились пожелтевшие клыки в плоть, сбилась слаженная работа крыльев, исчезли все звуки, заменившиеся ровным гудением в заложенных ушах.
Умрем мы, ящерица, ибо никто не в силах победить древнего вампира. Даже тебе с ним не справиться, большой и сильный дракон, продолжающий, не смотря ни на что, уже просто, не сражаясь, тянуться в высь, к редким краснеющим облакам. И все же я отталкиваюсь вперед, срываюсь, хватаюсь, снова тянусь, чтобы неловко шлепнуть по костистой лапе, впившейся когтями под чешую.
Никакой реакции, только нижняя челюсть старается быстрее сомкнуться с верхней, ища заветный сосуд. Ну же, Арвелл, сделай что-нибудь! Спали его к чертям! Уничтожь!