— Полина, — он крикнул на девушке на ресепшене, — звонок в скорую и полицию. Всех очередников сдвинуть по времени на два часа, а лучше вообще отменить. Виктор, — это уже охраннику. — Бери в помощь кого угодно, но мать ребёнка на руках, осторожно, в соседнюю смотровую. Затем встаёшь перед этой дверью и никого, повторяю, НИКОГО, даже Господь Бога, внутрь не пускаешь. Приедут медики — пусть ждут. Всё. Мы работаем.
Он вернулся в помещение и запер за собой дверь. Окинув взглядом ребёнка, помог сестре снять с девочки одежду.
— Не надо слов. Ты настолько кричала во всех диапазонах, что не откликнулся бы только мёртвый. Диагностику, стабилизацию, потом остальное. Блокировку дверей и видеозапись не забудь включить. Генератор помех. Готово? Начали.
Через пару минут отшатнулись от тела, смотря друг на друга.
— Медики её не довезут до больницы, — у Антона лицо было белым. — Ты что-нибудь понимаешь? Почему она вообще до сих пор жива? У малыша практически нет ни одного целого органа. Странно, что руки — ноги целы. Или будем ждать врачей, но тогда… Или…
— Или объединим силы и призовём на помощь Создателя? Соединим руки?
— Милая, надо идти до последнего. Сначала все силы на стабилизацию, на стимуляцию организма, как делали всегда. Потом… Потом надо будет использовать всё, что сможем.
— Но мы же никогда не пробовали такого на людях? Если что пойдёт не так?
— Рин. Она умирает. Десять минут и поздно будет думать что и как надо было делать. Мне страшно, но откладывать нельзя. Выбрось все мысли из головы. Оставь одно — ЭТОТ ребёнок должен жить. Понимаешь? ЖИТЬ!!! У меня всё внутри криком кричит, что эта девочка неспроста попала к нам. Говорят, чем человеку больше дано, то и спрос соответствующий. Считай это экзаменом для нас двоих. Всё, родная, соберись.
- -
Бригады врачей, приехавших на машинах реанимации и скорой помощи, к ребёнку, где сейчас трудились двойняшки, не пустили, но проводили в другую смотровую, где лежала женщина. Медики маму ребёнка сразу взяли в оборот, через несколько минут определив, что серьёзных внутренних повреждений нет, а сломанная рука и разбитые в кровь колени не приведут к фатальным последствиям. Совместными усилиями осторожно переложили женщину на носилки, что бы увезти в больницу, как пострадавшая пришла в сознание и первым, что спросила, было «что с моим ребёнком».
Толком ответить никто ничего не мог, и только врач клиники, женщина в возрасте, погладив молодую маму по голове, неожиданно ровным спокойным голосом объяснила, что ребёнком сейчас занимаются врачи, лучшие из лучших. И, наклонившись к самому уху мамы, прошептала.
— Они волшебники, милая. Я, медик с тридцатилетним опытом работы, и то рядом с ними ощущаю себя первокурсницей. Вроде и знания и опыт есть, но рядом с ними теряюсь. Так что не волнуйся, всё будет хорошо. Скажи лучше — отца малышки как вызвать, а то тебе в больницу надо, а ребёнок с кем будет? Или лучше бабушку с дедушкой?
Мролрдая женщина смутилась, скривившись от боли в коленях, которые медики уже обработали и забинтовали и, особенно, в неестественно вывернутой руке.
— Нет отца, звонить некуда. Так уж получилось. И родители мои в другом городе живут. Но без дочки в любом случае никуда отсюда не уеду. Поставьте хотя бы временную шину на руку, что бы зафиксировать, а то не могу — выть от боли хочется. Я прекрасно понимаю, что к чему. Сама медик, стомато…
Она не договорила, посколько в клинике разом погас свет. Охранник, вынув из кармана фонарик, выскочил из смотровой и побежал к щитку. Открыл дверцу, убедился, что все автоматы в щитке сработали штатно, как от замыкания. Попытался разом вернуть их в рабочее положение, но тут же, мигнув, погас свет во всех близлежащих домах. Сам он этого не видел, крикнули работники клиники, что столпились в фойе у входа.
— Блин. Сколько предлагали поставить автономный генератор, но вот же упёртые люди, эти Ярые, всё время отказывались, — пробормотал мужчина и, минут через пятнадцать, свет, мигнув и погаснув, вновь появился. И в близлежащих домах и в клинике. — Опять сбой. Хорошо, что ненадолго погас…
Закрыв щиток, вернулся к смотровой. Не стал заходить, встав в дверном проёме, вскоре почувствовав, как его дёргают за рукав. Оглянувшись, не увидев никого, опустил глаза вниз, где стояла девочка в несуразно огромном свитере, одетом на голое тело.
— Можно мне к маме? — девчушка застеснялась мужчины и, когда тот подхватил её на руки и занёс в смотровую, там наступила полная тишина. И молодая мама, увидев улыбку на лице невредимой дочери, вновь потеряла сознание.
Оставив ребёнка с мамой, выскочив из помещения, Виктор заметил, что дверь во вторую смотровую открылась и оттуда, шатаясь, вышел Антон, с трудом держа на руках сестру. Перехватив у него девушку, охранник с трудом услышал слова, адресованные именно ему.
— Спасибо, Вить. Помоги донести Аринку в кабинет. Она без сил, отключилась, да и я еле живой.
Уже в кабинете, уложив девушку на диван и накинув на неё плед, Виктор перевёл взгляд на Антона, который опустился рядом с диваном на колени, шатаясь, словно был в усмерть пьяный.
— Спасибо, Семёныч, — охранник вновь услышал слова благодарности от даже не бледного, совершенно белого молодого человека. — Не обижайся, но оставь нас двоих, только прошу — никого не пускай к нам. Приедут медики — пусть женщину забирают в больницу. Ребёнка мы спасли. Она в норме. Всё. Извини. Сил…
Если бы не Виктор Семёнович, который успел подхватить падающее тело, Антон точно бы разбил себе голову при падении — внезапно обмяк и стал заваливаться на спину. Укладывая его рядом с сестрой, благо позволяла ширина дивана, мужчина, который последние десять дней выполнял обязанности обычного охранника в клинике, не мог не заметить, что виски у парнишки стали белыми.
— «Да уж… Просил меня генерал присмотреть за его детьми, что бы ничего с ними не случилось». — Майор в отставке смотрел на парня и девушку, которые лежали без малейшего движения. — «Но как уберечь, если сами себя чуть не загнали в гроб. Седина-то в тридцать с небольшим не появляется просто так. Значит эти двое и в самом деле вернули девчоночку с того света, не задумываясь, отдав ей свои силы и здоровье… Отдыхайте, ребятушки, сил набирайтесь, а я обещаю — никто Вас не потревожит. Только поесть бы Вам, да попить горячего. Ничего, придумаю чего-нибудь».
* * *
Арина, открыв глаза, не сразу сообразила где находится. Вроде и всё знакомо, но… точно была не дома. Через мгновение поняла — на работе. Глянула на настенные часы — ровно три. Посколько в кабинете было темно, сообразила — явно три ночи, не дня. С трудом повернув голову, увидела брата — тот ещё спал, дыхание было ровным, но вот его голова… Девушка погладила брата по волосам и тихонько про себя заплакала. Его виски были совершенно седые и немало белых прядей сверкали снегом в волосах. Аккуратно обняла брата и прижалась к его груди, вслушиваясь в биение сердца. Автоматом сосчитала — сорок пять.
Полежала немного, обнявшись, а потом, стараясь не разбудить, приподнялась и, спустившись через подлокотник дивана на пол, аккуратно укрыла Антона пледом.
— Спи, роднуля. Досталось тебе сегодня. Мы сделали невозможное, раз спали спокойно, — чуть слышно пробормотала девушка и, на цыпочках, вышла из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.
Последнее, что она помнила, как потеряла сознание, отдав все силы, что бы помочь той крохе, что лежала на кушетке. Что было потом — провал в памяти.
- -
В клинике было тихо и пустынно — ночь… Спустившись на первый этаж, услышала негромкий разговор двух мужчин в комнате охраны, но, не желая никого тревожить, повернулась и сделала пару шагов к лестнице, как её догнали и обняли сильными руками.
— Доченька, милая, как ты? Как себя чувствуешь? — девушка услышала родной голос папы, который, развернув её к себе лицом, прижал груди, ласково гладя по волосам.
— Оклемалась слегка, пап. А ты чего здесь в ночи?
— Так кто ещё может быть здесь, когда с Вами такое приключилось? — мужчина еле сдерживался, что бы самому не заплакать. — С мамой поругался вдрызг — отправил ту домой. Упрямая, как Вы, всё требовала, что б её пустили в кабинет, но Витя встал стеной, не разрешил. Сказал, что выполняет распоряжение Антона. А тот для него здесь царь и Бог. Раз приказал никого не пускать — он и не пускал. Вот и переругались все между собой, чуть не подрались. Но я Витьку поддержал, поэтому и остался виновным во всех грехах, а мама демонстративно хлопнула дверью и ушла вся в слезах.