Антон окаменел. Лихорадочно стал искать телефон и, через пару секунд, нажав кнопку включения записи диктофона, попросил повторить сказанное. Девочка вновь рассказала сон, уже с добавлениями, что, мол, папа с тётей поцеловались, а потом тот, кто был до этого в папе, превратился в облако, которое укрыло от глаз папу и его тётю. И потом… Потом было ещё много интересного. Как у этой коасивой тёти на шее появилось сверкающее ожерелье, на которое без боли в глазах смотреть было нельзя…
- Я думала, что вообще ослепну, потом долго тёрла глаза.
- Малыш. – Антон сглотнул. – А куда тот, что был во мне, потом делся? Ты сказала, что он превратилось в туман, который нас скрыл. А дальше?
- Дальше? – Девочка задумалась, закрыв глаза, словно мысленно вновь просматривала сон. – НЕ знаю. Вроде как туман… Может и не туман. Мне кажется, что ждя всех казалосб, что это туман, а я видела пушистое сверкающее одеяло, через которое тебя и тётю не было видно. Оно светилось, как будто внутри была лампочка. А потом раз… и нет его. Ой, – девочка подозрительнопо смотрела на парня. – Пап. Скажи, только честно. Это был не сон? Я тогда как будто была рядом с тобой. Слышала иногда непонятный язык, но даже могла понять чуть-чуть из того, что говорили. Не, понимала, что ты и тётя говорили на нашем языке, а вот другие... А тётя вообще сказала несколько слов на каком-то странном языке, как будто мяукала. Он вроде и не язык, а музыка. Даже не знаю как сказать.
- А ещё что снилось? Ну, в другие дни?
- Дома очень высокие, где с верхних этажей даже не видно землю, только облака. Летающие коробочки, но не самолёты, точно, у них крыльев не было. Много людей видела, они точно такие, как и мы, только все улыбались. Я чувствовала, что все люди радуются. Одежда на них как и у нас… Похожая, ну, может, сумочки отличаются и причёски.
- Сумки?
- Ну да. У нас носят больше на ремне на плече, а те люди прикрепляют их к поясу. Не только маленькие, но и большие. Наверное, неудобно. Мне было смешно – там один дядя шёл, а сумка ему по попе постоянно хлопала. А знаешь, что меня больше удивило – там все ходят молча. Никто ни с кем не разговаривает. Хотя... нет. - Девочка наморщила лобик. – Один раз видела, как два человека разговаривали вслух. Пап. – Юля, которая с самого разговора сидела на коленях Антона, прижавшись к нему всем телом, уткнулась носом в подмышку. – Я не знаю почему, но моя мама с каждым днём всё больше и больше боится тебя. Даже маму Рину не так, как тебя. Ты же очень хороший, я знаю. Тогда почему?
- Не знаю, малыш. Может из-за тебя? Что ты стала другой? Может из-за того, что у маленькой девочки появились необычные способности, которых у мамы нет. Ты ведь наверняка хвастаешь этим перед мамой? Может быть ей завидно, что у неё такого нет, а может она боится потерять тебя. Боится, что вас разлучат. Это для любой мамы самое страшное в жизни.
- Может и так, пап. Ты только не говори никому, но у мамы появился… друг. Они вместе работают. Тот последнее время маму встречает у дома и провожает. К нам заходил два раза. Не знаю, может мама хочет выйти замуж, а может…
- Малыш, оставь маме решать личные вопросы. Она очень красивая, умная, молодая, поэтому имеет право на счастье, как и все люди. Если твоя мама полюбит и её будут любить – разве это плохо? Надо только радоваться за счастье другого человека, тем более мамы.
- А у меня не получается радоваться. Этот… дядя познакомился со мной как со стулом. Так, словно я неживая. Ничего не спросил, не взял на руки, не погладил. И я у него в голове ничего не увидела. Да, мама ему нравится, но нет чувства, как между тобой и мамой Риной. Вы любите и постоянно заботитесь друг о друге, а дядя Саша… Он какой-то… никакой. Вроде живой, а как бы и нет.
- Ладно, философ. Мне кажется, ты ошиблась, оценивая малознакомого мужчину. Главное, что бы он нравился маме, а твоей маме нравился дядя Саша.
- А я? Почему мама ни разу меня не спросила - понравился ли мне дядя? Или это неважно?