Да. Она говорила все громче и громче. Позже, отец говорил что это из-за растущего напряжения в спинном мозге.
— Потом она стала принимать препараты, что сделали ее намного мягче.
Я вновь ощущаю прилив раздражения. К чему все эти вопросы? Зачем он дает понять что знает кое-что обо мне. Для чего все это?
— Она мертва?
— Да.
— Вы уверены?
— Да.
Она была монстром и убила папу. Перед глазами встает то самое кресло, его искусанные руки, лицо, лежащий револьвер на персидском ковре. Я вернулась много позже и уничтожила ту тварь, которая звалась моей матерью. Я подожгла квартиру, сделав свой дом их общей усыпальницей, вместе со всем, что было так дорого мне. Успела забрать мистера Сноу, но он как известно тоже канул в лету.
Дурацкий порыв, надо было выбрать что-то другое. Фотоальбом? Бумага не вечна. Флэшки, жесткий диск, ноутбук с фотографиями? Кто же знал, что я еще смогу воспользоваться ими? Пожалуй стоило взять альбом со снимками. Нет. Фотокамера и та ушла на дно вместе с яхтой.
— Кто вам помогает, мисс Дарресон?
— Я не понимаю о чем вы говорите. Я здесь, а не на свободе. О какой помощи идет речь?
Хогарт молчит. Проходит какое-то время прежде чем он решается заговорить, складывая обратно исписанные листы бумаги.
— Мы подобрали вас в океане. Мы не планировали афишировать ваше спасение, как и выпускать вас обратно к людям.
Мое сердце ухнуло в пустоту, но я постаралась никак не выдать себя. Я не хочу обратно. Не из-за Рафа, не ради Джейка, а из-за себя и того, кто у меня внутри. Я еще вижу будущее, но оно вдали от тех мест.
— Вы планировали вернуть нас обратно?
— Может быть.
Почему? Потому что, я могла бы повторить свой подвиг с большим успехом, чем сейчас? Из-за того, что я вернулась и раструбила всему миру о том, какие они козлы?
Это бред.
Я не знаю на чьем судне мы находимся, под каким флагом передвигаемся. Люди вокруг говорят на английском. Разве кто-то не говорит на нем? Таких мало. С национальностью Хогарта я просто угадала. Всё лишь предположения.
— Ваши планы изменились?
Я испускаю вздох облегчения. Не могу удержаться от этого жеста.
— Да.
Секунда промедления. Он двигает стул, до этого бесполезно стоявший у стенки.
— О вашем существовании стало известно прессе. Теперь о вас знает весь мир.
Я приподнимаю брови. Любопытно. Это дело рук Рафаэля? Кого же еще?!
— Журналисты, — он морщится при их упоминании, — они сделали из вас героиню.
— Я ничего не знаю об этом, — я облизываю мигом пересохшие губы. — Вы видите и знаете, что я постоянно на виду.
Он молчит. Очень долго. Дольше, чем обычно.
— Кто помогает вам?
— Я же сказала вам…
— Здесь, — уточняет он, словно я не понимаю о чем он, — на корабле.
Я качаю головой. Я ни с кем не общаюсь. Та женщина была единственной кто заговорил со мной, а ещё эти двое — Хогарт и Борн, но больше никто.
— Никто.
Они не смогут и не будут держать меня…
— Александра, нам плевать на журналистов. Хочу, чтобы вы знали это.
— Тогда в чем дело?
Он молчит какое-то время.
— Я ведь могу доверять вам?
— Разумеется, — бросаю я раздраженно. — Честное скаутское.
— В вашей истории все хорошо, кроме везения.
Опять он за свое! Неужели все настолько невероятно?!
— Вы единственная кто добрался так далеко и смог избежать бомбардировки наших беспилотников.
— Такое бывает. Раз на тысячу.
— Нет. Я мог показать вам по меньшей мере сотню фотографий тех яхт, судов и лодочек, что пытались выбраться с материка.
— Что из этого следует? — тороплю я его.
Мне очень хочется знать, что они придумали себе, как смогли объяснить все это.
— Ваша жизнь в обмен на золото.
Что? Причем здесь золото?
— Самолеты, которые мы отправляем на материк не должны возвращаться “холостыми”. На обратном пути они обязаны быть полными золота из Форт Нокса и Федерального хранилища в Нью-Йорке.
Упоминание Форт Нокса охлаждает мои гневные возражения. Это штат Кентукки.
“Чертов Луисвилл!”
Не может быть просто совпадением, что Раф назвал этот город случайно, ткнув его в воображаемую карту городов Америки. Что до Федерального хранилища в Нью-Йорке, если мне не изменяет память, то он находился на территории Карен.
— Я все еще не понимаю причем здесь я.
Мысль о Карен гасит другую мысль — вот ведь меркантильные ублюдки! Решили убить одним выстрелом двух зайцев, иначе, им трудно было объяснить свое присутствие на материке.
— Ни один из посланных самолетов не вернулся обратно. Они были полны морских пехотинцев.