Впервые увидев Петю, Данилов весь вечер молчал, а на следующий день спросил у Марты, откуда она взяла этого орангутанга.
Марта раскричалась и разобиделась.
«Мне надоели аристократы со следами вырождения на физиономиях, — кричала она, — мне надоели игры в высший свет! Я недавно была на одной вечеринке, там все были из „Маккензи“ и „Андерсен Консалтинг“! Я думала, что сдохну от их чванливых постных морд и рассуждений о карьере! Бизнес требует, бизнес пошел, бизнес не пошел!.. Сопляки в дорогих галстуках, клерки, а морды, а речи — как будто они воротилы Уолл-стрита! Вилки научились держать и уверены, что лучше всех!»
«А Петя? — спросил Данилов. — Он вилку не умеет держать и этим чрезвычайно горд, верно?»
После этого они не разговаривали, наверное, недели две, что случилось с ними первый раз в жизни. Потом Данилов не выдержал, позвонил и помирился.
А теперь вот оказывается, что она беременна.
Конечная станция. Дальше рельсов нет, господа пассажиры. Покорнейше просим выйти.
Марты Черниковской в жизни Данилова больше не будет.
— Когда ты об этом узнала? — спросил он сосредоточенно, как будто это имело значение.
— Вчера.
— А… Петя знает?
— Петя не знает. Давай я положу тебе рыбу, Данилов.
— Спасибо.
Некоторое время они вежливо жевали, стараясь не встречаться глазами.
Потом Данилов подлил вина и вдруг спохватился:
— А тебе можно?
— Что? — спросила Марта и перестала жевать.
— Вино.
— Данилов, мне нельзя напиваться в стельку каждый день. Не в стельку и не каждый день — можно. Ты что? Теперь станешь обо мне заботиться?
Данилов пожал плечами:
— Стану.
— Ты и так зануда, Данилов, — пробормотала Марта. — А уж если начнешь проявлять заботу, я от твоего занудства погибну.
Странное дело. Необыкновенная, купленная в супермаркете форель, на которую Марта потратила чертову уйму времени, не имела никакого вкуса, как вываренная в супе капуста.
Может, у нее в организме уже начались необратимые изменения из-за беременности? Вчера, когда она не знала об этом, никаких изменений не наблюдалось.
Все дело в Данилове. В его вежливости, занудстве, сдержанности и правиле ни о чем не расспрашивать.
Если бы Марта узнала, что он беременный, она бы от него не отстала. Она бы выведала все, во всех подробностях.
К несчастью, все было наоборот. Марта фыркнула и закашлялась. Данилов — ясное дело! — немедленно вскочил, готовый в любую секунду прийти на помощь.
— «Скорую» пока не вызывай, — кашляя, попросила Марта, — может, еще рассосется.
Он сел с той же готовностью, с какой только что вскочил. Марта перестала кашлять и посмотрела на него печально.
За пятнадцать лет дружбы она так и не смогла понять — то ли он патологически равнодушен к людям и к ней в том числе, то ли умеет слишком хорошо скрывать свои чувства и заметить их со стороны вряд ли вообще возможно, то ли трусит так, что строительство оборонительных сооружений стало главной целью его жизни.
Все получилось именно так, как она и предполагала, и, видимо, ей все-таки придется сегодня повеситься.
Данилов аккуратно положил на тарелку приборы, оценил и переложил как-то еще более аккуратно.
— Ну и что, — спросил он, — вы теперь поженитесь?
— Мы — это кто? — уточнила Марта.
Данилов посмотрел на нее. Глаза у него были очень черные. Почему-то раньше она была уверена, что черные глаза — это признак темперамента, горячего, страстного, южного. Ошиблась.
— Вы — это ты и твой Петя.
— Не знаю, — сказала Марта. Она и вправду не знала. — Вообще-то я уже большая девочка. Можно и замуж сходить.
— Сходи, — согласился Данилов. Вот это разговор. Всем разговорам разговор. Пойди сходи — и все тут.
— И пойду, — ответила Марта упрямо. Теперь ей захотелось плакать. Так сильно, что она не успела ничего с собой сделать, чтобы позорно не зареветь.
Глаза моментально налились слезами. Нельзя, чтобы Данилов заметил. Никак нельзя. Она выскочила из-за стола, оставив его недоумевать, промчалась по коридору и немного постояла у входной двери, сильно и часто моргая. Ей было очень жалко себя и еще больше — ребенка. Неизвестно, почему ей было его жалко, вроде ничего такого не происходило, но тем не менее ей было жалко именно его, такого маленького и непонятного, о существовании которого она еще три дня назад и не подозревала.