Влад моргнул. Ему вдруг показалось, что там, где выступали её лопатки, вырастают пушистые крылья, похожие на секции его веера внутри. Не белые, а кроваво-красные, с чёрной траурной каёмкой.
Он встряхнул головой, решил больше не пить, и подумал: надо бы домой, в кровать. Упасть и заснуть. Но вместо этого поплёлся за пушистым нимбом, блёстками, что меняли цвет, тонкой талией и округлой задницей, чуть прикрытой дорогой тряпкой.
Он подошёл сзади. Прижался резко. Положил руки на тонкий девичий стан и сделал недвусмысленное движение бёдрами, давая понять, на что она напрашивается.
В штанах уже стоял хер. В полной боевой готовности. Хер, что готов был таранить эту шлюшку, искавшей приключения на свою упругую задницу. Да, это он тоже почувствовал — крепость её маленьких, но очень соблазнительных ягодиц.
Она не отпрянула. Наоборот — прильнула к нему, словно машина, что плавно вписалась в поворот — красиво, элегантно, до восхищения ротозеев, наблюдающих за плавными маневрами.
И тогда он сделал то, что хотел: накрыл ладонями её холмики. Упругие, как он и думал. Навстречу ему приветливо рванулись соски — твёрдые и острые. Он сжал их пальцами, наслаждаясь невероятно будоражащим возбуждением, что захлестнуло волной в двенадцать баллов.
Он покачивался ей в такт. Повторял её движения. Танцевала она, а он лишь плыл по течению бурного моря, что меняло кроваво-красный цвет на бордо, а позже — на глубокую ночную синь, плавно перетекающую в вязкую бархатную тьму.
Но эта тьма не пугала. Она обволакивала теплом, как вагина — член. Влад предвкушал. Наслаждался. Ещё никогда ни один танец не заводил его, как этот.
Он так и не понял, как очутился к девушке лицом. То ли сам развернул её, то ли она, скользя телом, как змея, потиралась о его член, словно стриптизёрша о пилон, а потом очутилась перед его лицом, подставляя свои невинно-пухлые губы.
Влада не нужно было упрашивать дважды. Он впился в её рот. Целовал. Сочно. Страстно. Горячо.
Она пахла ванилью и карамелью. Чем-то невинно-детским, что закручивало смертельный вихрь внутри ещё больше, ещё сильнее, до упора, до сжатия, что только и ждало команды «фас!», чтобы взять эту странную девушку, влиться в неё, заполнить её собой. Трахать жёстко, до самозабвения, до срывания резьбы и потери ориентации.
Но Влад не спешил. Выжидал, как хищник. Качался под музыку с нею в такт. Им было пофиг, что музыка сменилась, стала быстрой. Их движения тоже приобрели осмысленный характер. Они не танцевали. Трахались прямо здесь, на танцполе, в толпе других людей. Трахались в своих головах и выражали желание телами, движением рук, губ, воспалённого воображения.
До тех пор, пока она не нашла его ладонь, сжала её легонько, словно спрашивая: ты готов? Ты со мной? Он ответно пожал её тонкие пальчики. И тогда она потянула его за собой. Вела, как маяк — корабль. К цели, где не спасение, а погибель. Где не тихая гавань, а рифы, о которые можно разбиться.
Но Влад об этом не думал. Он хотел разбиться вдрызг. Упасть, истекая похотью, в её объятья и встретиться с её ванильно-карамельным морем. Влить в него свой океан. Вторгнуться, как цунами. Достичь глубин её естества и вынырнуть, испытывая экстаз от свежего глотка воздуха.
Они трахались в туалете — бело-черном декоре, косящего под мрамор. Без прелюдий. Без ложных нежностей.
Она дёрнула молнию на его джинсах и выпустила на волю член. Он задрал её короткое платье и отодвинул полоску стрингов. Прижал к стене и ворвался внутрь.
Горячая. Узкая. Охренительная сучка. Лёгкая, как перья его веера. Он подхватил её под зад. Она обхватила его длинными ногами. Сжала крепко и закинула руки за его голову. Сжалась, предвкушая.
Влад насаживал её на себя и сходил с ума от её влажной горячей сжатости. Чувствовал, как она течёт под ним и трахал, трахал, трахал. Жёстко, непримиримо, в одном ритме. До тех пор, пока она не забилась на его члене, не выкрикнула ругательство хриплым голосом, не запрокинула голову.
Белая тонкая шея. Длинная, с выступающими хрящиками гортани. Не удержавшись, он оставил на её изгибе метку — багрово-красный засос. Сделал то, чего не позволял себе со времён сумасшедше-прекрасного отрочества.
Она кончила под ним ещё раз, когда и он испытал оргазм, что заслонил всё: страхи, неуверенность, беспросветную тьму; выветрил остатки алкоголя и покрыл тёмно-синее небо его существа холодными далёкими звёздами.
Веер внутри свернулся. Спрятал перья своего опахала. Только в груди молотом билось в неровном ритме сердце. По виску катилась капля пота.