– Ну и что ты предлагаешь? – вопросительно посмотрел на меня Виталий Сергеевич.
– Позвоните Расторгуеву и расскажите все про наркоманов. Про них, как я понимаю, Шубаков с ним не говорил. Пусть хорошенько потрясут своего Храпа.
– А зачем мне вообще звонить камчатским? Какое наше дело? Ерш твою медь! Шубаков с ними все утряс на стрелке. Про тебя вообще все забыли – если тебя это беспокоит. Про сестру тем более.
– Лишняя услуга никогда не забывается, – я потупила глазки.
И тут Виталия Сергеевича осенило:
– Это ты Расторгуева к себе в постель решила затащить?
– А почему бы и нет? – воззрилась я на начальника службы безопасности.
Он хрюкнул, в очередной раз помянул ерша с медью, опять вытер пот со лба, затем хмыкнул и заявил:
– Связывайся с ним сама, если хочешь.
Именно эту фразу от Виталия Сергеевича я и мечтала услышать. Теперь-то уж мне никто слова сказать не посмеет, а я могу спокойно встречаться с Олегом в любых общественных местах. Но я попрошу его о помощи – себе лично. Чтобы меня не терроризировали всякие нехорошие дяди.
Я облизнулась, представив его мощный торс.
Но планы по охмурению Расторгуева временно пришлось отложить: при выезде со двора, вне радиуса действия наших камер, меня все еще ждала Светка, фактически бросившаяся мне под колеса.
Глава 6
12 сентября, пятница
Я была вынуждена резко затормозить и открыть переднюю дверцу со стороны места пассажира.
– Ты совсем спятила! – заорала я на младшую сестрицу, которая с невозмутимым видом плюхнулась рядом со мной. – Жить надоело? И меня в тюрьму засадить хочешь?
– Жить мне совсем не надоело, а очень даже нравится, – заявила Светочка со своей обычной змеиной улыбкой, – да и в тюрьму тебя, Сашенька, тоже засаживать не хочется – пользы от тебя на свободе гораздо больше. Хотя острог по тебе давно рыдает. Или острог, или девять граммов свинца.
Я молчала, мысленно убеждая себя не заводиться. Вот такие прекрасные отношения у нас с младшей сестрой. Насколько хороши со старшей, настолько плохи с младшей. Иногда я просто готова ее убить. Светка всегда действовала на меня, как красная тряпка на быка. Она была любимым ребенком нашей матери – как же: младшенькая! – чем мы с Лариской были не очень довольны, да это еще мягко сказано. Светку страшно баловали, прощали ей то, что никогда не спустили бы нам. Независимо от того, как мы с Лариской относились к Светке – игнорировали ли ее, лупили ли, делали ли гадости, – нам всегда доставалось от матери, вечно принимавшей сторону своей любимицы. А это, в свою очередь, отнюдь не способствовало возникновению любви к младшей сестре.
– Вы должны понимать, что она маленькая! – орала в свое время мамаша.
Но теперь Светочке было двадцать восемь, и за эти годы она успела наломать немало дров. А также сделать пакости массе людей. Она неоднократно влипала в различные истории, из которых ее вытягивали родители, привлекая к акции спасения и нас с Лариской. Кто бы только слышал семейные скандалы, возникавшие в связи с очередной выходкой Светочки…
Наконец отцу надоело постоянно заниматься решением проблем младшей дочери и он сказал, что умывает руки.
Светочка всегда быстро соображала, с какой стороны дует ветер, и поняла, что отец не шутит. Следует отдать ей должное, дорогая сестрица стала вести себя потише, а также начала прибиваться к богатым мужикам (раньше-то папочка подкидывал младшей доченьке приличные суммы на «мелкие расходы»). Правда, мужики эти вскоре отчаливали. Как я догадываюсь, быстро сообразив, с кем свела их судьба.
Светочка не гнушалась тем, чтобы увести мужа или любовника у подруги, – и в самом скором времени растеряла всех подруг. Кто же будет водиться с такой стервой? То же самое она проделывала в отношении сослуживиц, которые очень часто менялись в связи с переходами с работы на работу. Расставшись с очередным мужчиной, Светка ехала к какой-нибудь из приятельниц, плакалась на судьбину, потом просила имевшегося в доме мужчину проводить ее до остановки, а дальнейшее было делом техники, отработанной годами. Имелись и вариации. Почему-то на Светку клевали почти все мужики, с которыми она пересекалась по жизни, что долго оставалось для нас с Лариской великой загадкой.
Мы с Лариской пытались быть объективными, но факт есть факт: Светку нельзя было назвать не то что красивой, а даже симпатичной, однако мужики сбегались к ней, как кобели к течной сучке. Значит, было в ней что-то, чего не было в нас. Миниатюрная, худая (это у нас семейное) и несимпатичная. Но было что-то, было! Правда, как я уже говорила, подолгу у нее никто не задерживался.
Как-то по пьяному делу согрешивший в свое время со Светкой Сеня, мой генеральный директор, пояснил мне причину такого ее успеха у мужчин.
– Секс-машина, – сказал он. – Просто секс-машина, но нормальному мужику это долго не выдержать. Установишь свой сексуальный рекорд – и достаточно. Но только не каждый день…
Вот так – все объясняется сексом, на нем держится мир…
Я посмотрела на Светку уголком глаза. Что ей надобно на этот раз? Просто так она никогда не интересовалась ни моим, ни Ларискиным здоровьем, если прорезалась – значит, что-то случилось.
Осознав в свое время, что на отца больше рассчитывать не приходится, она пыталась подмазаться к нам с Лариской, в чем ей помогала дорогая мамочка, но мы оказались «бесчувственными тварями». Иногда она все-таки обращалась к нам, но мы особо не напрягались, хотя кое-какую помощь оказывали – сестра родная все-таки. После того как Андрей Храповицкий ушел к Лариске (в связи с чем я позлорадствовала), мы практически прервали общение, но вот дорогая сестричка появилась опять.
Я заехала в один старый двор в центре города, где, как мне было известно, растет несколько больших тополей. Я иногда ставила под ними машину, если требовалось обсудить с кем-то важный вопрос, а встречаться в офисах или в ресторанах с этим человеком было неудобно. Именно так я поступила и на этот раз, тем более везти Светку к себе домой не возникло ни малейшего желания. Ехать к ней – тоже.
Я повернулась к Светке и спросила:
– Ну, во что ты еще вляпалась?
Дорогая сестрица усмехнулась:
– Не я вляпалась, а вы с Лариской.
Я удивленно приподняла одну бровь, достала пачку сигарет, угостила сестрицу. Мы закурили, а я поинтересовалась, во что же, по мнению Светки, вляпались мы с Ларисой.
– Слушок прошел, что вы чужие денежки прикарманили. «Лимончик» «зеленью». А кое-какие серьезные дяди этим недовольны.
Я снова вопросительно приподняла бровь, а сама тем временем судорожно прикидывала, откуда Светка вообще может знать про эти деньги. И почему-то все говорят о миллионе баксов. Но видел ли его кто-нибудь?
– Ой, только не надо притворяться, что ты ничего не знаешь, – ядовито заметила Светка.
– Я знаю, в чем Храповицкий обвиняет Ларису, – ровным тоном отчеканила я. – Но все его обвинения не стоят и гроша ломаного.
– Когда вас заставят компенсировать украденную сумму, запоете по-другому. Продаст Ларочка свою квартирку, ты – свою, да еще и эту машину, чтобы помочь дорогой сестре, – вот посмотрю я на вас. А ведь еще и не хватит.
– Света, о чем ты?
Откровенно говоря, я начинала немного беспокоиться. Ведь не докажешь всем, что этот кретин Андрюша ошибся квартирами и оставил «дипломат» у Маринки? И совсем не с миллионом баксов. Вот если только подкинуть в ее квартиру пару банковских бандеролей… Нет, я не пойду еще раз к ней домой, тем более что труп вскоре начнет разлагаться. Нет, нет и еще раз нет! Носа туда не суну!
Я заявила совсем не дорогой мне родственнице, что, по-моему, она что-то перепутала.