– Как называлась та стрижка, что ты делала Люське? – слабым голосом уточнил он.
– Лесенка, – прошептала Марина. О том, что Люська, посмотрев на свое отражение, обругала самозваного мастера криворучкой, повязалась косынкой и отправилась в ближайшую парикмахерскую, Марина вспомнила только сейчас. Как и о том, как смеялись мастера.
– В ресторан мы, конечно, не пойдем. – Славик собрался с духом и внимательно изучал в зеркале свой новый образ. – И вообще, я теперь никуда не пойду, разве только в парикмахерскую. И то, – добавил он, углядев одну из проплешин, – не раньше, чем через месяц.
– Почему через месяц? – умирающим голосом спросила Марина.
– Стрижка очень нравится потому что! – рявкнул клиент, окончательно потеряв самообладание.
– Нет! – неожиданно возразила Марина. – Мы пойдем прямо сейчас. Собирайся!
Славик продолжил упрямиться, но супруга проявила неожиданную твердость. И то верно – раз уж ресторан отменяется, сына нужно забрать от родителей и привести домой. Не пойдет же она одна, когда на улице уже темнеет.
В доме Марининых родителей царило предпраздничное оживление. Во всех комнатах горел свет, звучала музыка, а из кухни тянуло потрясающим ароматом.
– Как раз пироги готовы! – весело встретила их мама.
– А мы с дедушкой Мишей ёлку наряжаем! – сообщил скачущий вокруг Санька.
Следом спешил и сам дедушка – высокий широкоплечий бородач, радостно улыбающийся гостям.
– ЗдорОво! – пробасил он и протянул руку Славику.
– С наступающим! – вежливо сказал тот, снимая шапку.
В наступившей тишине оглушительно грянула музыка. Потом мама как-то странно всхлипнула, отвернулась к стене, и плечи ее мелко-мелко затряслись.
– Ни фига себе! – не сдержался Санька. Тут же захлопнул рот ладошкой, оглянулся на бабушку и шмыгнул в комнату, где зачем-то прибавил громкость музыки.
Только Михаил Николаевич сохранял спокойствие.
– Это что такое? – сурово спросил он Марину, кивнув на зятя.
Марина принялась было небрежно объяснять, что случилось недоразумение, но постепенно тон ее становился все менее веселым, голова опускалась все ниже, и наконец она умолкла на полуслове. Михаил Николаевич нахмурился и уже собирался что-то сказать, но тут Марина жалобно воскликнула:
– Папа, сделай что-нибудь! – и посмотрела ему в глаза своим особенным взглядом. Так она смотрела на него в пять лет, расколотив мячом мамину музыкальную шкатулку. И в десять лет, принеся домой первую «двойку». И в пятнадцать… Взглядом, полным безграничной веры, что папа может все спасти и исправить. Взглядом, который гарантированно работал всегда. Сработал и в этот раз. Михаил Николаевич непонятно хмыкнул и, пробормотав под нос странную фразу: «Строгай, внучек, – дедушка топором подровняет!» – достал откуда-то машинку для стрижки волос и бритву.
Через несколько минут лампочки люстры весело отражались на гладко выбритой голове. Нельзя сказать, что прическа «под ноль» очень шла Славику – худощавое лицо выглядело изможденным, а резко выделившиеся брови придавали ему разбойничий вид. Но, глядя в зеркало, он улыбнулся – впервые за последние пару часов.
– Лет на десять помолодел, – подбодрила теща. – Все будут думать, что тебя в армию забирают. А теперь к столу!
– Нет-нет! Мы в ресторан, нас люди ждут! – жизнерадостно ответила Марина и подхватила супруга под руку. – За Санькой придем завтра, как договаривались.
Друзья уже сидели за столиком. Внешний вид Славика не остался незамеченным.
– О! У Славки новый имидж! – оживились они. – В армию собрался? Или в буддийский монастырь? Нет, я понял – жарко у нас сейчас? Правильно: легче дышишь – быстрее соображаешь.
Марина сохраняла невозмутимость, а Славик добродушно отшучивался.
– Уважаемый, можно на пару слов? – произнес вдруг кто-то.
Веселый разговор смолк. Девушки испуганно вжались в кресла. Компания в недоумении уставилась на двух подошедших к столу бритоголовых субъектов с какими-то серыми лицами. Обращались они явно к Славику. Парни сжали кулаки и стали медленно подниматься из-за стола.
С трудом отцепив от запястья руку перепуганной Марины, Славик отошел с этими двумя к соседнему столику.
– Чего надо? – спокойно спросил он.
– Давно из санатория? – поинтересовался один из субъектов.
Славик попытался припомнить, когда в последний раз профсоюз расщедрился ему на путевку, но безуспешно.
– Где чалился? – добавил второй, с интересом наблюдая за работой мысли на лице собеседника.