А вот до Маринкиного сведения пора довести, что, между прочим, Катя давно пишет книгу. О чем – пересказать невозможно, Марин, ты все равно не поймешь, это такой опыт экзистенциализма, выраженный в метафизических образах… Пусть завистница подавится своим язвительным «ты это сама сшила, что ли?».
Вечером, с очередным скандалом уложив сына, Катя-Клеопарта ожидает Сашку. Жемчужные бусы на челе, босая, с шарфом а la Айседора Дункан, с тревожным блеском в очах, со слегка бессвязным, по-ахматовски туманным, порывистым, многозначительным надрывом в речах:
– Я больше так не могу… мне все, все надоело… Ах, оставь, оставь меня!
Устремив загадочный взор на свечу, некоторое время взвешивает, не продекламировать ли любимое, заранее освеженное в памяти – об особенно тонких руках, колени обнявших, – но как-то не удается вставить прочувствованные строки, поэтому Катерина только твердит, что нет, нет сил дальше жить, когда это постоянное, бесцельное, изматывающее умирание… И слезы катятся уже непроизвольно.
А сердечный друг сидит рядом, глазами хлопает, а потом говорит, изрядно обалдевший:
– Ну все вы одинаковы: как ПМС, как прямо хоть в бункере пережидай. Что это у тебя на лбу запуталось?
И бережно пестуемый образ Катрин-Прекрасной-Дамы неумолимо летит, летит степной кобылицей куда-то прямиком к убогости Бедной Лизы, и мнет ковыль последнего самоуважения… Но, по счастью, в этот момент Сашка притягивает упирающуюся Лилит, обнимает, целует и бормочет:
– Раз в месяц имеешь полное право! – И добавляет нежно: – Девочка моя!..
И Катя внезапно понимает, что экстримы в духе Леди Гага совершенно не нужны для счастья, что гораздо больше, чем быть не от мира сего, хочется быть лучше всех. Хотя бы один-единственный день. Причем приглашены будут только самые близкие. И какая глупость, какая нелепая надуманность – этот жемчуг в волосах! Если честно, то даже фата во второй раз уже как-то необязательна.
Для полного счастья нужно только белое, элегантное, безупречное в своей простоте платье.
Заслуженное женское счастье
Трогательное предание о «любви с первого взгляда» может как ничто, украсить семейные легенды, но Лена знала, что в действительности каждая невеста – сама творец маршей Мендельсона и свадебных тортов своего счастья.
Прекрасная жительница Иерусалима Елена до последней возможности эксплуатировала нехитрый рецепт приятной жизни – быть красивой и свободной. Но к тридцати годам прелестный образ юной Наташи Ростовой начал трещать по всем швам, и настала пора полюбить какого-нибудь достойного избранника навеки.
Определив задачу, психолог Лена разработала тактику и стратегию создания счастливого семейного союза. Ради обнаружения подходящего кандидата было решено активно участвовать в культурной жизни столицы, появляться на всех тусовочных мероприятиях, вернисажах, перформансах, лекциях и дипломатических коктейлях. Разумеется, ей были известны и другие злачные места, но обретенные там знакомые охотнее платили за ночное такси, нежели брали замуж, так что имело смысл начать с чего-нибудь возвышенного, вроде вечеров поэзии. Вначале Лене не везло, вплоть до того, что пару раз подкатывались сами поэты. Однако, пребывая в поисках нормального человеческого существования, а не материала для трагических мемуаров, потенциальная невеста рифмоплетов решительно отшила. Лена знала, что романтиков стоит любить в ранней юности, а потом наступает пора перевязать розовой ленточкой вирши, оставшиеся от пылкого чувства, и сложить ихв шкатулочку.
Одетая во что-нибудь невинно-черное и провокативно маленькое, Лена предоставляла всем робким желающим удобный шанс познакомиться. Внимательно изучала каждую вывешенную на выставке картину, неторопливо листала на проходе программку. Терпеливо перечитывала в фойе объявления «Быстрое и безболезненное обрезание опытным раввином с многолетним стажем!», «Наши гаранты подпишутся под любую вашу ссуду!» и «Адвокатская контора Лифшица обеспечит стопроцентный выигрыш в лотерее “Грин-карты”». Спустя некоторое время охотнице улыбнулось счастье – она приметила свой идеал, и «все, что было справа, – стало слева, и все, что было слева, – стало справа», как описал классик Лев Николаевич Толстой столь же переломный момент собственной жизни.
Среди почитателей русскоязычной словестности, обряженных в потертые свитера и треники с лампасами, прекрасный незнакомец приятно выделялся костюмом Хьюго Босса и элегантной стрижкой. Разведка донесла Лене вид занятий – нейрофизиолог, – а также обнадеживающе холостое семейное положение избранного объекта.