А главное, что бесило Геру, ну пусть внешностью не вышла и умом не блещет, пусть, что уж греха таить, звучное старинное имя было чуть ли не единственным выдающимся пунктом в его собственном резюме, но пусть бы она хоть характером удалась? Томина заносчивость еще в институте была притчей во языцех, даже обеспечила ей пропуск в тусовки, правда, в качестве бесплатного развлечения. Вне зависимости от того, раздавала она «свои милости» или, напротив, «гневалась», это было умопомрачительно комично, если, конечно, не воспринимать всерьез. Возможно, жалость к самовлюбленной дурнушке и толкнула к ней Герасима, может, протест против тех, кто его самого не слишком привечал и держал на дистанции.
В любом случае, после института Тома стала практически единственной, с кем он поддерживал контакт. Это было сродни мазохизму. Она дико, бешено, люто раздражала Герасима, но стоило ему неделю не встретиться с ней, он начинал скучать, злясь уже на самого себя.
Вот и сегодня ему предстояло веселье, отвязаться от которого не удавалось еще ни разу, хотя это было самое скучное развлечение из всех, которые он мог только себе вообразить. Он будет сопровождать Тамару на «светский раут». Так она называла дурацкие сборища, которые местный активист каких-то не менее дурацких тренингов то ли по этикету, то ли по пикапу устраивал с целью выловить очередные жертвы.
Организатор он был никакой, и мало кто приходил на эти мероприятия третий раз, кроме, разумеется, Тамары. Гера с удовольствием бы отказался от столь «привлекательного» мероприятия, но тогда Тома пошла бы туда одна и над ней бы там посмеялись. Один раз так уже было, и Герасим тогда еще пообещал себе, что больше никогда не даст ее в обиду. Странная и несносная, она была его другом, а за друзей он всегда стоял горой. Как жаль, что она настолько не в его вкусе.
Герасим опаздывал уже на две минуты, но это не могло испортить ее настроение, так же как и легкая усталость от насыщенного дня. Жалкий слизняк не имеет даже понятия, какое неуважение и невнимание он проявляет по отношению к ней, милостиво разрешившей ему сопровождать ее в общество, куда ему самому никогда не было хода. «Приятно, что всегда под рукой верный вассал, с которого начнется ее будущая свита, но бог мой, неужели ты не мог послать мне кого-нибудь с более чистым сердцем?» – думала Тамара, прогуливаясь в свете зажегшихся фонарей. Он, конечно, хорош собой, да и рассказчик блестящий, но ей всегда казалось, что рядом должен быть кто-то самоотверженный, добрый, с честными намерениями и невинной душой. Совсем другой, совсем… Так жаль…
Марвин отпил еще маленький глоток кисловатого вина, поморщился и, небрежно махнув пальцами, стер из воздуха изображение спешащего крепкого юноши с правильными тонкими чертами лица, благородная внешность которого контрастировала с нелепой курткой грязно-болотного оттенка. Его лицо, еще секунду назад искаженное гримасой брезгливости, теперь выражало заинтересованность.
– Мессир, и что же, вы придерживаетесь канонической формулы реализации? – обратился он к тучному джентльмену, развалившемуся в соседнем кресле. – Мне казалось, эта формула с поцелуем давно уже вышла из моды. Классика, конечно, но вы так все запутали.
– Мой дорогой Марвин, – толстяк прямо-таки излучал удовлетворение от того, как впечатлил давнего приятеля, – ну конечно, это классическая задача упаковки кармической пары в неустойчивую диссонирующую конструкцию. Здесь упражнение не для них, а для вас. Как вы думаете, кто из них в этой конструкции – Лягушка?
Тимофей Шевяков
Игра на чужом поле
Их спор был бесконечным, как ожидание официанта в «Шоколаднице». Они успели позабыть, с чего все началось, остались азарт и желание одержать верх. Улыбки и спокойный тон могли ввести в заблуждение разве что совершенно бесчувственного человека. Воздух над столом, казалось, гудел и искрился.
– …Хорошо, давай поставим вопрос иначе – может ли человек сам, без чьей-либо помощи, уничтожить свои чувства к другому? Сознательно, подчеркну! – Девушка победно посмотрела на собеседника.
Тот усмехнулся.
– Ты заставляешь меня играть на своем поле. Хорошо. Только правила будут моими. И – посмотрим на результат.
Девушка закусила губу и чуть погодя, явно нехотя, кивнула.
Мы были знакомы очень давно – еще со школы. Время и судьба кидали нас из стороны в сторону – мы встречались, расходились, возвращались, ругались и разбегались вновь. Единственное оставалось неизменным – мы любили друг друга, хоть признавать это порою было нелегко. В конце концов нам надоела эта бесконечная болтанка, и, сойдясь в очередной раз и всласть наорав друг на друга, мы наконец поженились. Трудно сказать, кому от этого стало более легко – то ли нам двоим, то ли нашим друзьям и знакомым, уставшим от наблюдения за бесконечной мелодрамой.