Футболку, которая так прекрасно подходила к цвету ее глаз, и шорты, выбранные из двух сотен пар, Люся бросила в раздевалке. Она понимала, что в жизни их не наденет.
На этом можно было бы и закончить про бедную Люсю. Но, как ни странно, история имела небольшое продолжение.
Сев за руль машины, Люся стремительно поехала со стоянки. Ей хотелось как можно быстрее и дальше оказаться от места своего позора. Добраться до дома, спрятаться под одеяло – и лежать, тихо оплакивая несбывшиеся надежды, глупые мечты и чудесную футболку – синюю, под цвет глаз.
Руки у Люси после занятия дрожали. Внимание было рассеяно. И потому нет ничего удивительного в том, что через двадцать метров она въехала в чужую «Хонду», замешкавшуюся перед поворотом.
Невысокий кругленький мужчина в очках выбрался из машины. Посмотрел на травмы «Хонды». Посмотрел на Люсю. И укоризненно сказал:
– Что же вы, девушка. Права купили, так хоть бы ездить научились.
Это стало последней каплей, прорвавшей плотину. Люся уткнулась в руль и горько зарыдала.
Кругленький мужчина не ожидал такой реакции. Он испуганно забегал вокруг, пытаясь выловить рациональное зерно во всхлипах.
– Так хотела!.. – всхлипывала Люся. – Мечтала!.. Купила новые!.. А там… Страшно!.. Толстая!.. Ы-ы-ы!
– Господи, да что ж вы так убиваетесь?! – воскликнул наконец очкарик, примерно поняв суть трагедии. – Я тоже высоты боюсь, и что? Даже на деревья в детстве не лазил. Надо мной все девчонки смеялись.
Люся подняла на него зареванное лицо.
– Вы такая красивая, – сказал мужчина совершенно серьезно и поморгал за очками. – Зачем вам вообще куда-то лезть?
Два месяца спустя они поженились.
И это действительно конец истории.
Про женщину и черепаху
Одна Женщина была влюблена. Она была совсем молодая женщина и оттого немножко глупенькая (и от влюбленности тоже, конечно).
Ее мужчина был взрослый, умный, опытный и нестандартный. Он любил напоминать ей: «Я – не человек толпы» (например, когда она звала его в кино). И вообще любил поговорить о себе – вдумчиво, с чувством, подбирая емкие формулировки и неожиданные метафоры.
А женщина (ее звали Ася, уменьшительное от Анастасии) любила слушать. Если выдавалась такая радость, как совместная ночь, а не просто три-торопливых-часа-между-работой-все-пока-я-побежала-опаздываю, то утром она варила ему крепкий кофе, жарила яичницу под его рассуждения и чувствовала себя счастливой.
Мужчина был индивидуалистом. «Здоровый индивидуализм – основа современного общества, – провозглашал он. – Дайте мне мою собственную нишу, и я не буду переворачивать ваш мир».
И добавлял, пожимая плечами: «Хотя и мог бы».
Он зарабатывал тем, что придумывал дизайны для разных товаров. Ася не очень понимала, как можно перевернуть мир, рисуя обертку, например, для шоколадного печенья. (Он тогда изобразил плоского темно-коричневого человечка, удирающего от тянущейся к нему белой детской ручки, а глупый производитель забраковал дизайн, заявив, что это пособие для разжигания расовой неприязни, а не упаковка для печенья.) Но вопросов она не задавала, боясь показаться дурочкой.
Ей хотелось рядом с ним быть такой же умной, взрослой, опытной и нестандартной. Для этого постоянно нужно было соответствовать. И Ася старалась, прикладывала усилия. Проще всего соответствовать, когда молчишь. А то брякнешь что-нибудь – и между вами сразу интеллектуальная пропасть.
У ее мужчины имелась одна мечта. Чуточку смешная, чуточку мальчишеская и оттого очень ей симпатичная. Он мечтал завести дома панцирь морской черепахи. Ася знала, что он повесил бы панцирь на место телевизора. Чтобы гости заходили в комнату, поворачивались к экрану, а там вместо него – огромный выпуклый панцирь с узорами.
Он так часто рассказывал об этом, что Ася и сама очень ярко представляла: вот люди входят – и застывают в изумлении. Морские черепахи огромные, могут вырастать до двух метров в длину. То есть если поставить черепаху на попа, то она будет выше Аси. Гости поворачиваются к хозяину, в их глазах недоверчивый восторг. Они сразу все про него понимают. Тот, у кого вместо телевизора висит панцирь морской черепахи, – это вам не какой-нибудь человек толпы. Это личность. Причем незаурядная.
И тогда Ася тоже стала мечтать. Она мечтала, как привезет любимому панцирь морской черепахи. Огромный, коричневый, со сложным геометрическим узором. Может быть, даже натертый каким-нибудь специальным маслом. Любимый откроет дверь, увидит панцирь и онемеет. А потом скажет хрипло: «Ася…» А Ася скромно скажет: «Это тебе». И все – счастье до конца их дней. Целый мир может стоять на черепахе. Значит, на панцире места для них двоих и подавно хватит.
Говорят, когда человек чего-то сильно хочет, его желание рано или поздно сбывается. Ася хотела заполучить панцирь для любимого так сильно, что сама готова была стать черепахой, оторвать панцирь от себя и до конца жизни ползать голым беззащитным червяком. Поэтому, узнав о том, что через неделю их экипаж поставили на рейс в Южный Йемен, она обрадовалась, но почти не удивилась: все шло как и должно.
Ася работала стюардессой. Очень скоро весь экипаж знал, что она летит за панцирем. Когда Ася вслух выразила беспокойство, хватит ли ей денег, вокруг рассмеялись и успокаивающе похлопали ее по плечу.
– Расслабься, – посоветовал бортпроводник. – Будет тебе твой панцирь.
– Но деньги… – заикнулась Ася.
– Сказано тебе – будет. Без всяких денег. Сама увидишь.
Коллеги относились к ней нежно-покровительственно, и подозревать их в злом умысле или насмешке она никак не могла.
Ася терялась в догадках. Может быть, в Адене есть рынок, где панцири продают по смешным ценам? Или туземцы ловят черепах, съедают вкусное черепашье мясо, а несъедобные панцири обменивают на бусы?
Аден оказался помойкой в пустыне. Никаких рынков. Никаких туземцев с котлами. Экипаж поселили в одноэтажной гостинице, где по внутреннему двору ветер перекатывал мелкие камушки. Они тоскливо шуршали о песок.
– Вы меня обманули, – сказала Ася, чуть не плача. – Зачем вы так?
Старший бортпроводник вывел ее на балкон.
– Что видишь? – спросил он.
– Люки канализационные, – мрачно ответила Ася. – И больше ничего.
– А тебе больше ничего и не надо.
И пояснил ошеломленной девушке, что Йемен – нищая страна, где никто не тратит металл на то, чтобы закрыть дыру в земле. Вместо нормальных люков используют панцири. От той самой морской черепахи.
– И что, можно взять один? – ахнула Ася, теперь уже отчетливо видя, что ей не врут. – Просто так?
– Просто так, положим, ты его не возьмешь, он тяжелый. Но товарищи окажут тебе посильную помощь.
В следующие три дня на Асю смотрели как на полную дуру чаще, чем за всю ее предыдущую жизнь. Но она храбро сносила насмешки и тащила панцирь к цели – в переносном смысле, но иногда и в прямом. Он был удивительный и невероятный. Его можно было долго рассматривать, воображая те подводные миры, где он побывал. На одной пластинке даже отпечатался узор, похожий на волну. Как будто океан поставил на панцире печать, удостоверив его подлинность.
И вот наконец они с панцирем прибыли в Москву.
Перед актом осчастливливания она набрала номер любимого и предупредила, что заедет. Голос звучал слишком восторженно, но любимый, кажется, ничего не заподозрил. Потом подкрасилась и надела туфли на каблучках. Может быть, он станет носить ее на руках по квартире, и тогда со стуком падающие на пол туфельки – самое то. В отличие от ботинок на шнуровке, способных придушить всю романтику на корню своими шнурками.
Она все продумала.
Через два часа в квартиру мужчины позвонили. Открыв, он узрел счастливую Асю, а рядом с ней грузчика, придерживавшего предмет странной формы.
– Панцирь! – сказала Ася, смеясь, и шагнула ему навстречу. – Ты представляешь, панцирь!