…По-прежнему из гостиной доносилось мерное бормотание телевизора, время от времени заливисто хохотали дети, а двое заплаканных взрослых людей сидели в прихожей, обнявшись и уперевшись друг в друга лбами.
– Светка, ты ни в чем не виновата. Я не буду ни о чем говорить. Просто мне надо уйти. С детьми буду помогать… В школу водить, сидеть, если надо. Деньги опять же… Отпусти только, не могу я так.
– Ты… У тебя…
– Не говори ничего. Пожалуйста.
Любой человек хоть раз в жизни испытывает дурацкое желание ковырнуть свежую рану, просто чтобы проверить – точно ли она болит? Вот и меня понесло в нашу с Анной любимую кафешку. Я был уверен, что увижу ее там – и был вознагражден за догадливость. Они сидели за угловым столиком, никого не видя и ничего не слыша, молодые и счастливые. Теперь я увидел, как же Анька похожа на Светлану – если сбросить лет пятнадцать. А он до боли похож… У меня перехватило дыхание. Не может быть. Я вскочил из-за своего столика и, стараясь не переходить на бег, подошел к влюбленной парочке.
– Ань, привет! Я зашел чашечку кофе выпить, смотрю – ты. Рад видеть, чудесно выглядишь. Не представишь меня своему кавалеру?
– Привет, Лешка. Это Антон, мой будущий муж. Антон, это Алексей, мой… Хороший друг.
Я произнес пару необходимых шуток, откланялся и вышел. Состояние было препаршивое. Пасьянс сложился, только непонятно какой. Зато понятно, что в нем я не предусмотрен.
Их спор был бесконечен, как… Как любые бесконечные споры, пожалуй, когда уже нет ни проигравшего, ни победителя, а есть лишь невозможность остановиться.
– Я оказалась права, признай. Он сам, добровольно, своими руками все разрушил! – Девушка победно улыбнулась и застучала носком туфли по паркету.
– Который «он»? Давай уточним. «Он» отказался от одной любви в пользу другой, не зная, что это одна и та же любовь, причем поступил так в обоих случаях. Ну, так кто оказался прав? – Оппонент девушки пригладил начавшие седеть волосы и усмехнулся.
Та насупилась и перестала стучать.
– Ты сжульничал.
– Нет. Я же согласился на твое поле. При моих правилах. Жизнь все расставила по местам. Они снова молоды и счастливы.
– Жизнь – это маленькая красивая взбалмошная дрянь, которая радуется всему, что видит. «Ой, травка! Ах, цветочек! Ой, котик! Ах, человечек!»
– А ты?
– А я не взбалмошная, – сказала она и показала язык.
Мужчина улыбнулся.
– В моих силах было дать им посмотреть на самих себя – юных или взрослых, – но что-либо изменить я не волен. Судьба у нас ты, а не я.
– Хорошо, уговорил, ничья. Продолжим позже.
Хризантемы
Тебе восемнадцать. Мне двадцать четыре. Ты только что узнала, что поступила в институт, бежишь вприпрыжку и сияешь от радости. Я не мог не улыбнуться в ответ – а ты подлетела, повисла у меня на шее, засмеялась и поцеловала. Твои губы были сладкими от мороженого.
– Удачи! – сказал я и пошел дальше, а ты подмигнула мне и побежала по своим делам. Я даже не узнал твоего имени.
Тебе двадцать три. Мне двадцать девять. Полгода назад я случайно увидел тебя здесь, у дверей института. Ты почему-то плакала – а я не нашел в себе сил и смелости подойти и спросить. В самом деле, что бы я сказал тебе? «Вы поцеловали меня пять лет назад»? Глупо, смешно. Наверное, надо было. Я сижу на парапете с букетом хризантем и жду тебя. Может быть, ты любишь другие цветы, может, у тебя кто-то есть, может, ты просто не помнишь того парня, у которого повисла на шее в день своего поступления. Это неважно. Просто мне нужно тебя увидеть.
Тебе двадцать семь. Мне тридцать три. Сколько шуток было на тему возраста в день рождения – банальных, скучных, вымученных и неизбежных. Да и ощущения праздника не было – пока я не увидел тебя у барной стойки.
– Это судьба, – сказала ты и улыбнулась.
– Это судьба, – сказал я одновременно с тобой.
Помнишь, как мы гуляли по осенним бульварам, бегали и пинали кучи палых листьев, как ворчали на нас дворники и лаяли собаки? Помнишь, как мы прятались от дождя в подворотне? Горячий чай в кафе, разговоры, улыбки и молчание. Нам было хорошо молчать вдвоем.
Мне уже сорок. А тебе – тебе по-прежнему двадцать семь. Я бегу к тебе с охапкой хризантем, боясь опоздать. Ты улыбаешься мне, с благодарностью принимаешь цветы и слушаешь мою сбивчивую речь. Мне хорошо и спокойно, потому что ты всегда меня выслушиваешь до конца. Сейчас лето – и я невольно вспоминаю ту первую встречу, ту смешную милую девчонку, повисшую на моей шее. Улыбка не сходит с твоего лица – и я улыбаюсь в ответ. Как хорошо, что это было.
Мне скоро семьдесят пять. Очень жаль, что ты не стареешь. Я очень рад, что ты никогда не постареешь. Тебе двадцать семь. Я принес тебе хризантемы. Прости, но я, наверное, уже не смогу приходить к тебя так часто. Прости. Мне очень не хватает твоей улыбки.
Ирина Лазарева
Ничья
Мы познакомились на первом курсе. Вы с ребятами из нашей группы сидели на подоконнике, пили пиво и переговаривались о том, кто вечером смотрел телик и кто все-таки вчера выиграл. Я проходила мимо, беседу про футбол радостно поддержала и попросила поделиться пивом. Вы, привыкшие, что наши девочки старательно изображают глянцевых красоток, а пиво и футбол считают ниже своего достоинства, были ошарашены. Ну что поделать – футбол всегда был папиной страстью, он и меня приучил. А пиво с детства люблю, так как-то сложилось. Ну, и понеслось.
К Татьяниному дню нас уже считали парой. Зима пролетела незаметно, мы то ездили куда-то всей компанией, то гуляли вдвоем, забредали к кому-то в гости, целовались и очень много разговаривали. С тобой так здорово было разговаривать, кажется, тебе было интересно все, и ты умел поддержать любую тему – легко, без занудства, но и без натужного высмеивания.
1:0
К весне что-то поменялось – мы стали реже ходить куда-то вместе, прекратили висеть на телефоне каждый день, потом ты отсел от меня на лекциях и начал прятаться в перерывах. Дальше делать вид, что ничего не понимаю и все еще может наладиться, мне не удавалось. Как сдала летнюю сессию, не понимаю до сих пор, потому что ты уже вовсю гулял с Ленкой из седьмой группы.
Все-таки сдала, родители уехали на дачу, а мы с лучшей подругой Светкой сидели у меня дома и пили пиво. Знакомы мы со школы, и пиво любим обе, но к футболу ее приохотить не удалось – она занималась теннисом, смотрела все возможные турниры и заявляла, что категорически не выносит командный спорт. Я плакала и рассказывала, какой ты гад, она меня утешала:
– Да пошел он к черту! Главное, не показывай, что тебе не все равно, а то еще хуже получится. Хочешь, чтобы он до кучи еще гордился, что ты убиваешься? Ну, выиграл он сейчас, пусть, сволочь, радуется. Придет время, ты еще отыграешься, мало не покажется. Ну ладно, ну, чего ты так… Хочешь, еще пива принесу?
Все вроде так просто, но тогда мне показалось откровением. Сейчас счет в твою пользу, гол засчитан, но игра еще не окончена. Надо собраться, и я обязательно отыграюсь.
Лето мы со Светиком провели прекрасно – на дачу, купаться, по магазинам. Летом было легче, все-таки мы с тобой не сталкивались, а к осени, когда опять пришлось встречаться каждый день, оказалось уже гораздо проще видеть тебя с Ленкой и небрежно говорить «привет». Счет я, конечно, не сравняла, но к борьбе была вполне готова.
1:1
Тем летом на пляже мы познакомились с парнями, и с одним из них Светик несколько раз встречалась, пока он окончательно ей не надоел. На второе, кажется, свидание Светка притащила с собой меня, а ее кавалер вызвонил какого-то своего приятеля. Так мы и познакомились с Лехой. Он был совсем не похож на тебя – плечистый, здоровый, со светлым «ежиком» на голове и круглым румяным лицом. Он не учился, где-то, по его словам, работал. Разговаривать особо не умел, но любил посмеяться, классно водил машину, ходить по ресторанам тоже любил и лихо платил там за всю компанию.