Помнила это всю жизнь. Часто вспоминала в кризисные моменты. Ещё никогда в жизни не встречала существ более спокойных и гармоничных, чем «они». Ни на каких инопланетян из «хроник» и фильмов они не похожи. На ангелов ещё меньше. На демонов совсем не похожи. Хотя эти черти могут превращаться в кого угодно. Но этот покой? Как его объяснить? Загадка. Этим мистическим сущностям нашлось место в моём фантастическом романе «Я хочу, чтобы ты вспомнил…». В первой книге я даю их полное художественное описание как часть детских воспоминаний главной героини, в последующих книгах трилогии читатели узнают мою философско-фантастическую интерпретацию этого загадочного явления. Всё это литературное богатство родом из глубокого детства автора.
Второе мистическое явление заключается в том, что своего родного деда, папиного отца, Абрамова Сергея Яковлевича, я никогда живым не видела, но вот, в чём казус, — помню его так, будто жила рядом, разговаривала, играла, ездила с ним на мотоцикле, сидя в прицепной люльке. Я помню его руки, голос и улыбку. Как так? Дедушка умер, когда его сын, мой будущий отец, ещё даже не был женат. Долгое время я списывала такое живое представление о дедушке на подробные рассказы бабушки, которая так хорошо умела рассказывать, что я с лёгкостью представляла живые картинки из их семейного быта.
Но вот интересно: откуда я узнала, где и как именно мой дедушка делал скамеечку или полочку, или ещё какие-то другие вещи? Однажды я подошла к полке для радио и газет и ясно увидела в своём воображении, как дед, мурлыча под нос незнакомую мне мелодию, держа в зубах гвозди, сидел на чурке в огородике и делал эту полочку. Когда я описала это бабушке, она сказала удивлённо: «Да, так и было… Кто тебе рассказал?». Я не знала, кто. Никто. Я это увидела в воображении.
Позднее бабушка мне рассказала, что многое из предметов в доме, да и сам дом, та половина, которая принадлежала нам, были сработаны умелыми и не знающими скуки дедушкиными руками. Он сам делал пристройку к дому, который мать моей бабушки оставила своим дочерям. Их было четверо; двое — самая старшая, Валентина, и самая младшая, Галина — жили в нём. Но когда Галина вышла замуж, им с мужем пришлось делать пристройку, потому что у них родился сын — Лёня, мой дядя, папин брат старший. Дед перепланировал весь дом. У него появились две зеркальные части. Одна для Вали и её семьи, другая — для них с Галей.
Я так любила этот дом. Маленький, с низкими потолками, скрипучими половицами, насыпной домик. Мысленно называла его «нашей избушкой на курьих ножках». И эта избушка таила в себе много тайн и загадок. Там родилось моё творчество, там я стала писателем. И там жила моя бабушка Галя — добрейший и скромнейший на земле человек, мой первейший и самый лучший друг.
Одной из тайн бабушкиного дома номер восемьдесят девять по ул. Комсомольской являлся домовой. Мама меня очень отчитывала, если я где-то вдруг забывалась и начинала рассказывать о моей дружбе с домовым. Но этого было не отнять. Домовой был. Видела его несколько раз. Наш домовой хозяин каждому в доме давал своё имя. Меня называл Валяшкой, Валёной. Это потому что я часто падала, заваливалась, а ещё, потому что любила на диване книжки читать. Благодаря ему я тоже научилась давать предметам и людям забавные уменьшительно-ласкательные имена. Вот этот суффикс «-яшк», это у меня в речи от него, от хозяина.
Ещё он умел показываться в виде наиболее важного в доме члена семьи. Несколько раз было так: бабушка в огороде копалась, я видела её в окно, и в то же время «она» суетилась у печки или в сенцах. Это был он — хозяин. Потом спрашивала его про это, и он мне объяснил, что делает так, чтобы помогать хозяйке дома без ущерба для меня, он же знал, что сейчас проснусь и могу испугаться спросонок, увидев в кухоньке нашей тесной не бабушку, а непонятное нечто. У бабушки в доме всегда был порядок, что ни говори.
Домохозяин с котом нашим, Барсиком, сибирской породы, очень дружил. Барсик прожил долгую кошачью жизнь. Он и барствовал у нас, и королём себя чуял в окрестностях. А спокойный был, ласковый… Бывало, сидим с бабушкой за обедом, он подойдёт тихохонько на бархатных лапёшках к ней, положит одну лапку на колено бабушке и смотрит преданно в глаза. Ну, как не дать лакомый кусочек такому подлизе? Иногда и ко мне так подходил. А если попросить рыбки хотел, так только рот открывал, ни звука не издаст, — такой был джентльмен. Косматый, серый, мягкий.