— Вставай! — сказал мне папа, остановив мотоцикл. Ведь пока я сидела, он сойти с него не мог.
Я повиновалась и спрыгнула на обочину. Отец махом перекинул ногу и стал рядом с рычащим монстром. Погодка была солнечная, а вокруг только поля с подсолнухами и кукурузой перемежающиеся посадками абрикосов. Мы прогулялись по полю. Ведь всё вокруг колхозное, всё вокруг моё. Скрутили голову подсолнуху, поклевали сырых, молочной спелости, семечек и зашли в посадку потрясти абрикос. Так как прятать всё заимствованное было некуда, мы с пустыми руками вернулись к мотоциклу. Папа предложил:
— Дочь, хочешь прокатиться? Я в твои годы о таком и не смел мечтать. Мысли были только о хлебе насущном. С братом ходили просили у людей остатки еды, картофельные очистки, потроха, чтобы с голодухи не умереть. А у тебя такие возможности в новом мире. Садись за руль.
Я поёжилась от папиной щедрости и ответила с кислым лицо:
— Не хочу!
— Боишься?.. Не бзди, я тебя подстрахую.
Перспектива была не радужной. Перед папой я всегда робела. Он был строг и добр одномоментно. Его взгляд карих глаз сверлил моё сердце. Папа был настойчив и подтолкнул меня ближе к рулю. Ещё чуть-чуть и я бы расплакалась от страха, когда он толкал меня в спину и приговаривал:
— Забрасывай ногу и устраивайся удобнее…
— Не хочу-у, — насупив губы, я посмотрела на него исподлобья, но перечить не стала — себе дороже.
Папа взгромоздился позади меня и огромной скалой навис над моей хрупкой спиной. Он обхватил ручки управления мотика и пару раз газанул. Я вздрогнула. Непривычная позиция — сидеть на месте водителя, оголила мои нервы. Теперь я ощутила себя не защищённой папиной спиной от мира. Трудна жизнь на передовой, когда папа, вожак стаи, болтается где-то позади.
— Держись за руль. Это классно — водить мотоцикл.
Папа был краток, когда пояснял мне принципы вождения. Половину урока я не освоила, схватила информацию по верхам, но всем своим видом соглашалась со сказанным.
Я крутнула ручку, мотор взревел, и, медленно отпустив сцепление, я тронулась. Папа страховал меня, понимая всю тупость подростка. Колесо переднее вращалось так быстро, что мне казалось, оно стоит на месте, и отвести взгляд от него не хватало ума. Я закрыла глаза. Этого даже отец не ожидал. Но я увеличивала скорость, зажимая ручку газа. Мы неслись по дороге:
— А-а-а! — мой ор поглотил рёв мотора и ветер в ушах.
— Открой глаза, дурёха! — папа поправлял руль, который я исправно тянула вправо.
— Я боюсь… — мои губы от ветра не смыкались.
— Мо-о-шка… А-а-а!.. В глазу-у…
— Потри рукой, — посоветовал спокойно папа.
— Не могу, я же рулю…
— Бросай руку! Я сам рулю.
— А-а-а! Мы упадём…
— Ты, что ослепла, дороги не видишь? Куда ты прёшь?
Мотоцикл резко встал.
— Я не буду больше ездить на этом драндулете, — плакала я, вытирая глаза, слезившиеся от мошки.
— Слезай, — и папа чуть отцепил мои синие пальцы от ручки тормоза.
Первый опыт вождения был неуспешным. Жалко было папу. Я не оправдала его надежд.
Время шло запросы росли и теперь семья прикупила коляску к мотоциклу. Моё место на трёхколёсном монстре определилось сразу, и теперь, когда накрапывал дождь, я могла укрыться от осадков, накрывшись с головой попоной, и сидеть в тёмном уголке, будто мышь в норке. Ездить втроём стало удобнее, ведь за пару лет я вытянулась и уже не могла помещаться между родителями.
Запросы у семьи стали глобальнее. Мотоцикл использовался в хозяйственных нуждах. Не нужно было ждать завоза в магазин прокислых овощей, мы просто садились на мотоцикл и в совхоз за свежаком. На бахче запасались арбузами, сгружали их в гараж и, накрыв тёплыми одеялами, хранили до Нового года. Заготавливали из помидор, перцев и других овощей консервированный продукт. Семечки и кукурузу сушили, из трав лечебных готовили чай.
И вот в 1975 году, ограничивая в расходах семью и поднакопив денег, папа купил автомобиль «Жигули». Ездить особо было некуда, до самой дальней точки города — четверть часа пешком. Но в гости к бабушке мы продолжали ездить, ведь автобусы ходили, как и прежде, редко.